Жуга помедлил и слез с корзины. Сел рядом с Каем на пол у стены. Протянул руку. Кай напрягся, но затем сам придвинулся ближе и привалился к его плечу. Вздохнул. Вскоре он уже перестал вздрагивать и успокоился.
– Знаешь, – медленно сказал Жуга, – до встречи с тобой я как-то не задумывался, что вовсе не обязательно на самом деле быть мужчиной или женщиной. Достаточно просто убедить в этом себя. А вот когда удаётся убедить в этом и других, то… плохо дело.
Он умолк, не зная больше что сказать, и лишь теребил его короткие тёмные волосы. Вздохнул. Ощутил, как пульсирует кровь под коленками, где стягивали ноги ремешки сапог, рассеяно подумал, что руки всё ещё пахнут жареным луком. Мысли разбегались. В душе его были смятение и пустота. Он огляделся. «Яд и пламя, – подумал он, – что я делаю? Что я здесь делаю?»
Кай молчал.
И Герта молчала.
И травник тоже молчал.
Иногда бывает очень трудно протянуть друг другу руку через тьму.
– Говори со мной, – попросил Жуга.
– О чём? – всхлипнул тот. – Я не знаю, что сказать…
– О чём угодно. Расскажи о себе. Что ты делал у Хедвиги?
– Учился… Я… Она была не злая. Просто я был ей очень нужен, она хотела, чтобы я была… чтоб я был лучше всех. Мне нельзя было ни с кем разговаривать, кроме неё, она хотела, чтобы я не думал ни о ком… Знаешь, однажды я сделал из тряпок куклу и говорил ей, говорил, рассказывал… рассказывал… А она отобрала её и бросила в огонь, а меня опять посадила в подвал… Она сказала – никому нельзя… А я и там рассказывал. Бочонкам. Кирпичам. Ошейнику. Рукам. У меня никого не было, и только потом, когда Золтан догадался…
Он умолк и хлюпнул носом.
– Не прогоняй меня. Пожалуйста.
Он замолчал опять, и Жуга внезапно понял, почему забрался Кай в эту кладовку, где не было ничего, где было тихо и темно и всё так походило на старый подвал в его доме, где каждый камень знал его слова. Он понял, почему осталась невыломанной ржавая цепь и почему именно подвал охраняло самое страшное сторожевое заклятие из всех, что были в доме.
Мастер не уходит, не передав своё умение ученику.
А если у него не хотят учиться?
Травник снова огляделся. Ему было больно. Нестерпимо больно.
Что он рассказывал, о чём он говорил здесь этим продавленным корзинам и разодранным сетям?
«Убил бы, – с каким-то мрачным исступлением подумал Жуга. – Взбесившаяся баба… Нет, ей богу убил бы!..»
Кай вдруг вздохнул и завозился, устраиваясь поудобнее, словно ребёнок на руках. В каком-то смысле он и был ребёнком – глупым, необученным. Маг, силой и умением превосходивший всех, кого когда-то знал Жуга; какой бы взрослой женщиной он ни был, мужчина в нём остался тем мальчишкой, которого украла с улицы Хедвига де ла Тур. Жуга отдавал должное силе его характера, но лишь теперь понял, что никогда не интересовался состоянием его души. И сейчас не знал, как поступить.
– Мне бы такого друга, как ты, – пробормотал вдруг Кай негромко.
Жуга помедлил. В этот момент ему было плевать на все фигурки и все доски эльфийского Квэндума, сколько бы их в этом мире ни было.
Ему было на всё плевать.
– Он у тебя есть, – сказал он.
В щель между неровно приколоченными досками сочился красноватый отблеск от огня. Шум в доме Торкеля уже утих, костёр догорал, большинство варягов уже дремали, утомлённые дорогой, холодом и пивом. Вильям за стенкой смолк, некоторое время бездумно перебирал струны, как будто пытался уловить общее настроение, а затем тихонько запел.
Спи. Земля не кругла. Она
просто длинна: бугорки, лощины.
А длинней земли – океан: волна
набегает порой, как на лоб морщины,
на песок. А земли и волны длинней
лишь вереница дней.
И ночей…
– Я буду звать тебя – Хансен, – сказал Жуга. – В конце концов ведь это имя принадлежит тебе и ничего не меняет… Ты согласен?
Последовал молчаливый кивок. Жуга помедлил и отцепил от пояса нож Морна в кожаном чехле.
– Когда дают имя, положено что-нибудь дарить. У меня сейчас нет ничего, чтоб тебе подарить, кроме, пожалуй, вот этого ножа. Возьми.
Тот несколько неуверенно сжал подарок в кулаке. Снова кивнул.
– Вот и ладно, – вздохнул Жуга. – А теперь – спи.
Постепенно Кай и в самом деле уснул. Травник и сам начал клевать носом, как вдруг настороженно вскинулся. В темноте кладовки, возле самых дверей вдруг возникло шевеление. Жуга напряг зрение и потянулся к поясу. Нащупал пустоту – нож лежал у Кая на коленях. Движеньем быстрым, как бросок змеи, Жуга схватил истёртый клинок и вгляделся в темноту. Ещё через мгновение мрак сгустился и проступили очертания человеческой фигуры.
– Точишь коготки, Лисёнок?
Травник опустил уже занесённую руку.
– Опять ты…
Олле сложил свой зонт, невозмутимо стряхнул с него невидимые капельки воды, одно короткое мгновение созерцал обоих, затем вздохнул.
– Ну, – хмуро сказал Жуга, – что ты посоветуешь теперь?
Канатоходец осторожно уселся на корзину. Наклонил голову.
– А что тут посоветуешь? – сказал он. – На словах всё легко. Но правда заключается в том, что легко не будет. Хотя бы однажды нужно отказаться от имени, чтобы его обрести.
– Перестань говорить загадками.
– Загадки, отгадки, – хмыкнул Олле. – Ты ведь не дурак, и понимаешь, что это – две стороны одной монеты. Считай, что я говорю догадками. В конце концов, эльф правильно сказал – когда спускаешься в ад, держись за чью-нибудь руку.
– Сгинь, – сказал Жуга.
И Олле сгинул.
***
– Так стало быть, ты снова встретил Хальгрима.
Жуга, уже наполовину задремавший, вскинул голову и проморгался. Навострил уши: говорили совсем рядом, за дощатой стенкой кладовой. Хриплый голос принадлежал Торкелю. Через мгновение заговорил второй.
– Да, и уж теперь я за Эрика расквитался.
Жуга напрягся: Яльмар.
– Ну, тогда моя душа спокойна, – вздохнул тот. – Недаром, значит, я закрыл ему глаза[25]. Однако кто бы мог подумать, что Хальгрим тогда уцелел! Живучий, как змея… Надеюсь, ты ему вырезал «орла» на спине[26]?
– До того ли было! Он напал на нас, а мы оборонялись.
– И победили.
– И победили. Боги помогают сильным.
Последовало непродолжительное молчание, прерываемое бульканьем и гулкими глотками.
– А-ах… – выдохнул Яльмар. – Хорошее у тебя всё-таки пиво, братец. Замораживал?
– А то как же! В аккурат, как ты тогда советовал. Возьмёшь с собой?
– А дашь?
– Что за вопрос! Конечно, дам. Сколько бочонков?
На мгновение Яльмар задумался.
– Пять будет мало, – рассудительно проговорил он, – десять – пожалуй, много… Девять возьму.
– Ну, девять, так девять. А за подарки спасибо. Особенно за эти твои стекляшки-кружки. Славная штука. В жисть не думал, что у пива этакий приятный золотистый цвет… Когда отплыть решил?
