— Ну… Так что?
— Вот это досье собирается на всех, кто как‑то попал в поле зрения милиции. Вот этот тип попадал на наркотиках. Героин и гашиш, а также синтетика.
— Охренеть карьера. Из партийных бонз в попы, оттуда в главы секты с наркотой…
— Ещё для информации. Слышал ли ты про такого Брущевского?
— Ну… Наверное… — Фамилия показалась мне знакомой, только я никак не мог понять, откуда и как.
— Вот, Брущевский имел дела с отцом Ванятки нашего. Так что… Не нашего уровня это фигура, Серег.
— Понимаю. — Важно сказал я.
— И Мишка твой… Пусть оттуда подальше держится. Хорса этого многие на перо поставить хотят, за наркоту, за девок… Но пока жив Брущевский, бояться.
Все хорошо, все в деревне хорошо!
Все хорошо, все в деревне хорошо!
В деревне все нормально, в деревне хорошо!
Сектор Газа
— Рад видеть хана рода… Какого он рода‑то там? А, какая разница. Короче, рад я видеть хана какого‑то там рода у себя в гостях. Давай, рассказывай.
Степняк, полноватый старичок в богатой и бестолковой одежде с явно с чужого плеча, засуетился. За решеткой просторно было ему, просторно!
— О Великий Хан, чья…
— Эй, эй. Проще можно. Так ты тут до следующей зимы сидеть останешься…
Короче, интересовало меня, как это степняки так быстро научились делать метательные машины да с ними разбираться. Очень интересовало. Нет, конечно не так сильно, как то, почему это имперское посольство даже и не подумало эвакуироваться из города, а вот кто научил… Очень интересно.
Опросили пленников, ну те и рассказали, что хан Куюм, избранный Великим Ханом на время похода Орды в земли зажравшихся горожан, жирных крестьян и их сладких толстых баб, привел откуда‑то издалека отряды странных людей.
Эти странные люди‑то как раз и в ближайшей роще нарубили бревен, связали их друг с другом, и сделали волшебные вещи. Эти волшебные вещи могли швырять далеко тяжелые камни, а по большим домам, которые катились сами, степняки как раз и ворвались на стены Ореховой, последней нашей крепости.
Людей тех маловато было, но хан рода хер–его–какого–знает заметил, что они не всегда общались с Куюмом, а все больше с другим ханом, осторожным и умным Керимом. Этот самый Керим как раз с теми людьми нахлестывал коней по направлению к Предвечной Степи. И нельзя ли достопочтенному Адюму, хану рода хрен–его–какого–знает, к нему присоединиться? Ибо гостеприимство великого хана морских воинов известны давно и далеко за пределами его не менее великого королевства, но климат здешних краев не полезен гордому сыну Предвечной… Кхе–кхе–кхе… Вот даже кашель прицепился…
— Недельку ещё побудь, может, что ещё вспомнишь. — Посоветовал я хану. — Потом вместе с выжившими твоими воинами отпустим восвояси… Может, даже, лошадей вернем.
Хан пал ниц, принялся многосложно благодарить, да мне уже не до того было.
Каторжникам нашим работа сразу нашлась, на поле убираться, трупы стаскивать.
К моему удивлению, на такую работу сразу нашлось столько энтузиастов, что только успевай записывать. Положение прояснил граф Лир, немного не в себе от такой быстрой победы. Степняков можно было неплохо промародерить. Нравы‑то там, в Предвечной, простые… "Кто последний взял — того и тапки", "Каждый сам за себя", "Сдохни ты сегодня, а я — завтра". Из этих трех простых правил логически возникало и другое "Всё своё ношу с собой". Чтобы не сперли, и чтоб если уж бежать, так хоть не налегке… Да и просто так любили себя кочевники золотом украшать. В любой момент снял, продал, и снова при деньгах.
Ну, подумал я, и приказал каторжников отправить только на рытье могил, а бывшие бедняки, которые у меня работать согласились и которые оружия требовали, пусть прибарахлятся хоть чуть, трупы туда перетаскивая. Кто замечен будет за смертоубийством или грабежом, так того сразу в каторжники определю.
Пограничники гнали остатки Орды до развалин Ореховой, где и остановились, молодецким посвистом проводив улепетывающих обратно степняков и разбили лагерь. Граф Лир отправил гонца с радостной вестью, что ни единого кочевника разглядеть не получается, слишком быстро мимо проносятся, в Степь торопясь.
Даже я выехал из замка, хотя совершенно не собирался. Сотня охраны, куда же без нее, граф Нидол Лар обещал просто грудью лечь, но не пустить. Пришлось согласиться. Где‑то ещё могли степняки недобитые оставаться.
Выехали, проехались по быстро утилизируемому лагерю кочевников. Стреноженные лошади далеко не разбегались, их собрали в табун, юрты, похожие скорее на индейские вигвамы, разбирали. Ценное имущество разгребали, что‑то несли сразу в город, что‑то раздавали по месту.
Показался Лонвил Шорг, на уставшем коне, в посеченных изрядно доспехах пограничника. Левая рука твердо примотана к телу чистыми тряпицами, плащ напоминает взрыв на макаронной фабрике, до того порублен.
Поклонился мне, выбрал Виктора, о чем‑то пошептался.
— Ваше Величество! — Это ко мне Виктор обратился. — Что прикажете делать с рабами?
— Я ж приказал рабов не брать, только пленные. — Удивился я.
— Ваше Величество. — Вступил Лонвил Шорг. — Тут дело такое… В лагере у степняков рабы были, которых они собрали где‑то. Наших мы освободили, накормили даже. Но вот есть и другие. Это имперцы, нугарцы, да и сами степняки. Что с ними‑то делать?
— Хм… Пока что в лагерь, кормить не хуже других. Потом разберемся. Виконт Лонвил Шорг! Властью своей назначаю тебя ответственным за людей этих. Погляди, кого к делу пристроить можно, кто что умеет, а кто и худое замыслил. Список людей нужных найдешь у мастера Виктора. Также придет Подснежник или человек от него, с ним пообщаешься, он себе тоже отберет народ.
Лонвил Шорг только и успел что поклониться. Назначением остался не очень‑то доволен, ну да с королем, как и с генералом, спорить не принято.
Проезжая по лагерю, я глядел по сторонам.
Пахло горелым, чуть кисловатой травой, конскими яблоками и немного кровью. Трупы уже все успели обобрать и стащить в ближайшую яму. Вигвам разбирали, тоже стаскивали подальше. Пинками гнали обалдевших пленных, тех не очень много было.
Странно, что почти что нет женщин и детей…
Спросил вслух, почему.
Ответила Вера.
— Это боевая Орда, Ваше Величество. Они не берут с собой слабых, тут только воины и немного слуг. Все, что нужно, воины берут после боя. А слабые и женщины не могут идти с Ордой, их надо везти. Это… Сложно в походе.
— Понятно.
Победа. Вот она, настоящая победа. Правда, не очень хорошо пахнет… Ну да поражение пахло бы уже нашей кровью.
