— Если уж совсем по правилам, — задумчиво говорит Мастер Киан, — ее бы сейчас полотенцами растереть. Горячими, прямо из кипятка. Только незадача приключилась — как раз перед началом ее выступления котел опрокинули. А новый пока еще закипит… вот я и решил хоть отварчиком целебным нашу победительницу уважить.
— Кого-кого?
— Победительницу сегодняшнего турнира, — повторяет Мастер Киан.
— Так ведь, — оглядываюсь я на полог, — турнир еще не кончился.
— Не кончился, — согласно кивает старик. — Много тут наших собралось, хорошо если за полночь все отвыступаются. А только победительница вот, перед тобой лежит, ресницами хлопает… и тебя, Сергей, зовет.
Ловко. И он мне, понимаешь, еще про уши свои заросшие сказки сказывал. Глухой, мол… а ведь я Дару не слышал, только видел, как губы шевельнулись. Плесенью заросли… как же, как же. Знаю я части, где таких вот глухих с ушами, руками и ногами отрывают — звукометрическая разведка называется. Сам едва после госпиталя не угодил.
— Но если еще другие выступать будут, может…
— Не может, — твердо говорит Мастер Киан. — Ты уж мне поверь… еще раз. Это зрители, толпа будет ахать, да спорить до хрипоты — кто огонь изо рта дальше выдохнул, кто на пол-оборота больше в прыжке перекрутился, у кого иллюзия вышла красочней. Но мы-то на другое смотрим, совсем на другое. Здесь, Сергей, сегодня мастера собрались, лучшие в трех королевствах. Не понял еще?
— Пока — нет.
— Здесь собрались мастера, — повторяет старик. — И вот поэтому… как эта девочка по канату прошла, им уже никогда не пройти.
Я начал было рот открывать, замер… моргнул два раза и кивнул.
— Ферштейн, — говорю. — Теперь — дошло.
— Эх, молодость-молодость, — улыбается Киан. — Когда-то и я так же туго соображал. Зато пальцы куда быстрее работали, да и кости не скрипели.
Встал, хлопнул меня напоследок по плечу и ловко так перетек наружу.
— Буду я тут, поблизости, — уже из-за полога донеслось, — Если что, сразу зови.
— Угу, — бормочу. — Обязательно. Как только, так сразу.
— Сергей…
Я осторожно так прикоснулся к Дариному лбу — нет, холодный. Или… слишком холодный?
— Сергей… — Что?
— Сергей, я должна… должна рассказать…
— Спать ты должна, — говорю. — Тоже мне… победительница.
— Сергей… я должна тебе рассказать.
— Вот уж кому ты точно ничегошеньки не должна, так это мне. Лежи спокойно.
— Сергей…
Если человек в бреду себе чего-то в башку втемяшил — лучше с ним не спорить. Ну а уж если человек этот — она, тут уж вовсе битву можно объявлять проигранной вчистую, еще до начала сражения.
— Я должна рассказать о пророчестве.
— Прям сейчас?
— …пророчество Грамуса. Ариниус верит в него. И если я, надев Корону, смогу взойти на священный алтарь…
— Попробую угадать, — вздыхаю я. — Раз по этому поводу столько шума и секретности, значит, священный алтарь вы тоже при отступлении эвакуировать позабыли.
— Алтарь, — все еще не открывая глаз, шепчет в ответ Дара, — нельзя…
— Ну да. Он что, с гору величиной? Или, может, Корону тоже нельзя было в чей-нибудь вещмешок забросить?
— Священный алтарь стоит в глубине темных земель. Если я смогу взойти на него, Тьма будет отброшена прочь.
— Лично мне, — говорю, — что-то слабо верится в подобные фокусы. Нацепила Корону, вскарабкалась на священный алтарь и р-раз — даже не в дамки вышла, а сразу всю партию выиграла.
— Сергей, — устало шепчет принцесса, — я не знаю, как сбудется пророчество. Могу лишь верить, что оно сбудется вообще. Вы, пришедшие из-за Края, смеетесь над такой верой. Вы… отвернулись от своих богов, и те прокляли вас войной… но вы все равно сильнее. Хотела б я быть хоть на треть столь же сильной, как ты…
— Ох, высочество, — мотаю я головой. — Нашла о чем мечтать.
— Да… нашла…
— Ну так, — говорю, — эту мечту исполнить очень даже просто. Нам ведь еще недели две бок о бок ехать. Стопроцентную атеистку я из тебя, наверное, за это время сделать не успею, но уж тридцать процентов пообещать могу твердо. Поняла? А теперь спи давай.
* * *
Мне эта идея не нравилась изначально.
Ну, попали мы на этот скоморошный турнир. Ну, выиграли. А зачем, спрашивается, еще и в замок тащиться, на раздачу кубков и прочих призовых сувениров… плюс праздничный пир горой.
Я так Даре и сказал. Ну что это за пир такой — то ли в три ночи, то ли в четыре утра? Принцессе-то хорошо, она благодаря целебному отвару хоть немного вздремнуть успела, а вот лично я бы сейчас любые здешние яства с деликатесами, не глядя, на хорошую пуховую подушку поменял. Если же кто еще за вина-ликеры-наливки одеялом усталого бойца накроет — старшего сержанта Малахова можно будет на пяток часов забыть где-нибудь в укромном уголочке и не вспоминать о нем… если, конечно, особо острой надобности не возникнет.
Вдобавок мне устроитель пира — главный феодал городка и окрестностей, граф Квекинг — был уже заочно глубоко несимпатичен. И не подумайте, что из-за классовой вражды — я ведь, как и все остальные наши, сам теперь в графьях числюсь. Не совсем, правда, в настоящих графьях, а «из свиты ее высочества», но факт, как говорится, имеет место быть.
Опять же — с бароном Аулеем, Кариным отцом, взаимодействие у меня было налажено на ура. Да и с Лером Виртисом тоже — а он ведь вообще целый герцог.
Это вынося за скобки саму принцессу — потому как она для меня Дарой сделалась, так и не успев толком ее высочеством побывать.
Просто… пока другие на фронте, то есть на Границе головы положить готовы, Квекинг этот окопался себе в глубоком тылу и турниры для циркачей организовывает. Нет чтобы стражу на воротах подтянуть до мало-мальски человеческого вида! Г-герой… защитничек Родины. Таких бы «героев» в бомбер грузить — и сбрасывать на гадов вместо фугасок.
Вот…
Ну и, наконец, костюма подходящего для званого… завтрака у меня в помине не имелось. А являться на торжественный обед в дорожной куртке, на которой пыли уже кило под пять, — это, как говорит старший лейтенант Светлов, моветон.
В общем, пошел я туда только ради Дары.
Девчонку, конечно, тоже понять можно — ей за всю жизнь другого случая, чтобы честную награду заработать, может и не выпасть.
Ладно.
Рассадили нас за столы вдоль стен — середину зала, я так понял, нарочно пустой оставили, чтобы желающие, кто не навыступался, могли выйти, да еще чуток почтенную публику потешить. В смысле — графа со свитой, его стол меньше был и стоял вдоль дальней от входа в зал стены на небольшом возвышении. И за свой стол граф Квекинг явно посторонних не сажал — мол, хоть я вас, товарищи клоуны, и люблю, но место ваше забыть не дам…
