Несколько суток я провалялся в бреду. Иногда казалось, что слышу голоса. Чаще всего — голос моей пленницы, имени которой я так и не узнал. Иногда — моей сестры и Грешника. А однажды до так и не прояснившегося сознания донесся лязг железа и крик Хорена:
— Назад, ублюдки! Еще шаг — поднимем всех на копья.
И ни разу не услышал я голоса моей матери, не почувствовал ее присутствия. Наверно, это слабость, но так хотелось, чтобы в числе ухаживающих за мной оказалась и она, хоть ненадолго стать для нее не оружием, которое бьет наверняка, а сыном. Да, маленькие плутонцы грезят вечерними сказками, могучими, но заботливыми руками отца и нежными — матери. Маленькие плутонцы вырастают без всего этого, но очень долго не могут избавиться от детских грез.
Были моменты, когда мне казалось, что левой руки у меня больше нет, а случались и такие, когда я хотел бы, чтобы ее не было, потому что боль в ней невозможно было терпеть. И тогда приходили ее прикосновения, несущие облегчение. Ее маленькие ладошки дарили покой, прогоняли боль. А может быть, это были отголоски моего бреда?
Сколько это продолжалось? Дни, может быть, недели? Хотя нет, организм высшего восстанавливается быстро, а у меня все-таки не было открытых ран. Пришел в себя, потому что в комнате стало тихо. Эта необычная тишина и разбудила меня. Рука повиновалась, боли нигде не осталось, я чувствовал себя здоровым и полным сил.
Окинул комнату быстрым взглядом. Никого. Вскочил на ноги. Так приятно чувствовать себя полным сил, здоровым. Остальные комнаты тоже пусты. За дверью слышались какие-то голоса. Я быстро оделся. Мое оружие лежало на столе. Прицепил меч к поясу, взялся за топор и тут услышал за дверью ее голос:
— Не смей!
В нем не было страха — скорее, гнев и растерянность. Я тут же ринулся туда. Выскочил и замер. Двое гвардейцев, охранявших мои покои, были прижаты к стенам, у их шей красноречиво поблескивали мечи. Я узнал в их противниках двух молодых сокрушающих врагов. А еще двое были рядом с моей пленницей. Один, невысокого роста, держал ее за руку, второй стоял рядом и маслено ухмылялся. Меня они не заметили.
— Ну чего ты, красавица, с тебя не убудет, а нам приятно, — сказал коротышка.
— Руку убрал, — процедил я сквозь зубы.
Северяне-перебежчики растерялись. Ну, конечно, по их обычаям, женщина и человеком-то полноценным не считалась. А уж пленница, по сути — рабыня, ее обидеть мог каждый.
— Да что ты, конунг! — Тот, который держал ее за руку, осклабился. — Ну не убудет же с нее. Мы — твои воины, а она — пленница.
— Руку убрал, а то отрублю, — проигнорировал я его реплику.
Все четверо попятились. Мои гвардейцы тут же прикрыли меня с двух сторон, поднимая оружие. Молокососы уже поняли, что игры закончились. Сейчас они лихорадочно соображали, что делать. В моих глазах они прочли, что пощады не будет. По незнанию или по глупости посягнули они на то, что принадлежало мне.
— Оружие на землю, носом к стенке, — приказал я.
— Руби его! — крикнул тот, который приставал к моей пленнице, — видимо, главный.
В этот момент за его спиной из Теней появился Агни и изящным движением сабли смахнул голову. Молодой и неопытный сокрушающий врагов если что и почувствовал, среагировать не успел.
— Опять бунт? — поинтересовался предводитель корпуса Огонь. Северяне-перебежчики растерялись, лишившись вожака. — Ну-ка мордой в пол, оружие бросить.
Теперь перевес сил был явно в нашу пользу. Бунтовщики не посмели сопротивляться.
— В подвал их, — приказал я гвардейцам. — Потом решим, что с ними делать.
Я обнял девушку за плечи. Она чуть подрагивала.
— Я же сказал: не выходить из комнаты.
— Мне надоело сидеть в четырех стенах, — растерянно пробормотала она. — Ты вроде бы нормально заснул, вот я и решила прогуляться. Не думала, что у вас здесь все так…
Подходящего слова она не нашла.
— Это не наши. Это — ваши, светлые. Какие они, к демонам, светлые?
— А чего ты ждал от предателей? — резонно спросила она. — Они предали то, ради чего жили и сражались их отцы. А предатель хуже врага. И жесток он больше, потому что везде видит скрытое осуждение.
— А иногда и открытое, — добавил Агни. — Миракл, я к тебе. Хорен сказал, ты уже более-менее здоров.
— Что-то случилось?
— Кот вернулся.
По лицу Агни стало понятно, что не с победой. Конечно, я надеялся, что демоны изрядно проредят армию, ушедшую с Котом, и все-таки даже не предполагал, что им удастся ее разбить. Хотя с чего я это взял? Может быть, Агни скорбит о цене, которую пришлось уплатить за победу? В любом случае надо спешить. Плохо будет, если Кот сболтнет Хантеру лишнего.
— Сиди в комнате, никуда не выходи, абсолютно никуда, — приказал я своей пленнице. — Охрану удвоить, — добавил для гвардейцев.
Плутон — действительно великая планета. Я все больше убеждаюсь, что только там воспитываются настоящие высшие, выживающие в борьбе с лишениями и себе подобными, привыкшие быть все время начеку и быстро реагировать на любое изменение обстановки. Вот и сейчас — не так давно я только-только встал после долгого лечения, а уже полностью готов к предстоящему разговору, собран и немного зол. Стражников попадалось на пути больше обычного, но я отбросил эти мысли. Потом. Агни как-то странно на меня косился. И это — потом. Кот, видимо, сумел сделать то, что от него требовалось. Теперь главное — мне повести себя так, чтобы опытный интриган Хантер не заподозрил, что я подчищаю ряды братства.
Они ждали меня в зале с картами, иерархи братства. Кот чувствовал себя неуверенно в их обществе, но, когда вошел я, приободрился вроде бы. И он, и все остальные как-то странно на меня посмотрели. Эти взгляды со сквозящим в них удивлением начинали меня злить. Но не время для эмоций. Окинул всех быстрым взглядом. Кот. Ну с ним все понятно. Блестящий разгром зеленых, о котором я уже слышал, а потом, видимо, что-то не заладилось. С самой вершины славы прямиком на дно. Взгляд немного виноватый и в то же время обвиняющий. Словно бы говорит: «Вот видишь, куда я попал, следуя твоим приказам». Смерч, то и дело харкающий кровью и непроизвольно прижимающий ладонь к старой ране, которая никогда не заживет. Да, человек с такой дыркой в теле умер бы давно, а вот высший не только жив, но и умудрился стать одним из самых опасных бойцов Плутона. Аква, как всегда закутанная в одежды по самый подбородок, спокойна и сосредоточенна. Стоун. Самый нервный и самый пострадавший. На теле — с пяток пропитанных кровью повязок. Кулаки все время сжимаются и разжимаются, левое веко нервно дергается. Еще пара таких боев — и он окончательно станет психом. И Хантер, невозмутимый Хантер. Хантер, сделавший выводы, принявший решения и готовый корректировать их молниеноснее, чем сокрушающий врагов наносит удары. Агни присел рядом со мной. В нем чувствовалась какая-то отрешенность. Он и голову мятежнику снес механически, не особо задумываясь, что делает.
