— Это еще не конец, — проворчал Роджер. — Вместе со мной в Палмарис пришел Белли'мар Джуравиль. Он не будет безучастно стоять в стороне, когда его друзьям грозит гибель!
При имени Джуравиля в грустных глазах Белстера вспыхнула надежда.
— Джуравиль из тол'алфар, — объяснил он капитану. — Эльфийский друг Полуночника и Пони.
— Эльф… — повторил Альюмет и тоже с надеждой улыбнулся.
Он видел Джуравиля с Элбрайном, Пони и Смотрителем, когда перевозил их через Мазур-Делавал. Капитан практически ничего не знал о тол'алфар, но то, с какой уверенностью говорил о нем Роджер и как при упоминании о Джуравиле изменилось выражение глаз Белстера, породило и в его душе надежду на то, что, может быть, еще не все потеряно.
В то самое время, когда происходила встреча на борту «Сауди Хасинты», Белли'мар Джуравиль крался по коридорам дома Крампа. У него мелькнула мысль поговорить с королем Данубом, воспользовавшись тем же дымоходом, что и госпожа Дасслеронд. Но нет, это невозможно, напомнил он себе. Госпожа запретила ему вмешиваться.
И все же он не мог отказаться от мысли сделать хоть что-нибудь для своих друзей и потому не покидал старого дома. Эльфийское умение нагонять сон позволяло ему проходить незамеченным мимо стражников, а размеры — пролезать через камины и дымоходы. Таким образом он в конце концов добрался до затхлого подвала, где содержали Колин, Шамуса и остальных солдат.
Они были не в кандалах, но без оружия. Никакой возможности сбежать у них не было. Единственная лестница вела к окованной железом и запертой на тяжелый засов двери.
Не показываясь пленникам, эльф некоторое время наблюдал за ними и прислушивался к разговорам, пытаясь оценить этих людей, в особенности Колин, которая, как он знал, помогала Пони. Ему было известно, что остальные солдаты видели Тиел'марави, поэтому в конце концов он пришел к выводу, что может обнаружить свое присутствие.
— Я Белли'мар Джуравиль, друг Полуночника, — он перевел взгляд на Колин, — и Пони.
Солдаты тут же окружили эльфа.
— Ты видел ее? — спросила Колин.
Чувствовалось, что появление Джуравиля взволновало ее едва ли не сильнее, чем всех остальных. Ничего удивительного; она много слышала о Джуравиле, но никогда прежде не видела эльфа.
— А Полуночника? — спросил Шамус. — Как он?
— Они в аббатстве, — ответил Джуравиль. — Я пока не решаюсь туда проникнуть. Опасаюсь монахов с их магическими камнями.
— Я больше почти ни на что не надеюсь, — с грустью сказал Шамус. — У тех, кто верит в нас, нет ни власти, ни мужества, чтобы встать на нашу защиту. Я надеюсь только на то, что король Дануб выслушает меня, прежде чем выносить приговор. Но Полуночник и Пони в лапах отца-настоятеля Маркворта. А раз так — увы!
— Тогда постарайся, чтобы твои слова услышало как можно больше людей! — воскликнул Джуравиль. — Даже если это не поможет нашим друзьям, они будут знать, что умирают не напрасно.
— Расскажите королю о чуде, — сказал один из солдат.
В это время снаружи послышался шум, и Джуравиль нырнул в камин. Колин Килрони подошла и остановилась рядом.
— В аббатстве есть монах по имени брат Талюмус, — прошептала она. — Он друг.
Описать монаха, однако, она не успела. Дверь распахнулась, и солдаты из Бригады Непобедимых внесли подносы с едой.
К тому времени, когда Роджер встретился с Джуравилем в проулке около «Друга», эльф уже побывал в аббатстве, хотя не нашел брата Талюмуса. Вместе они вернулись на «Хасинту», и Белстер заверил обоих, что найти монаха не составит труда. Правда, жестко предупредил он, если Талюмусу станет слишком многое известно и выяснится, что ему нельзя доверять, то его придется убить.
Уже на следующую ночь Роджер и эльф встретились с братом Талюмусом все в том же проулке. Монах не выразил желания открыто выступить против церкви, но признался, что его беспокоят предстоящее расследование и последующие за этим казни. Более того, он высказал мнение, что отец-настоятель в этом вопросе ошибается.
— Видишь? Ты все понимаешь правильно, — заявил Джуравиль. — Тогда помоги нам. Обещаю, что, если нас схватят, твое имя ни в коем случае не будет упомянуто. Но если ты пойдешь нам навстречу, то независимо от того, добьемся мы успеха или нет, совесть брата Талюмуса будет спокойна.
— Хорошо сказано, — ответил монах, пытаясь разглядеть прячущегося в тени Джуравиля, — но, по-моему, вы не понимаете меня. Думаете, я опасаюсь за свою жизнь? Вовсе нет. На самом деле я боюсь причинить вред моей церкви, что для меня совершенно неприемлемо. Если хотите знать, я не единственный, кто считает сложившуюся ситуацию ужасной. По крайней мере, один магистр… — Монах внезапно замолчал, видимо решив, что наговорил лишнего.
— Ты не хочешь причинить вред своей церкви, — сказал Джуравиль. — Но разве ее репутация не пострадает, если по ее вине погибнут невинные люди? И разве тот, кому она дорога, не должен стремиться помешать этому — хотя бы ради самой церкви?
— Ты искажаешь мои слова, — запротестовал Талюмус.
Чувствовалось, однако, что до него начинает доходить: нельзя просто так сидеть сложа руки, спокойно глядя, как невинных людей будут казнить одного за другим.
Когда они покидали проулок, у них уже начал вырисовываться план.
Однако к тому времени, когда брат Талюмус вошел в ворота аббатства, он отчетливо понимал, что у него не хватит сил и мужества довести дело до конца. Испытывая жгучее чувство вины, он отправился к единственному человеку, которому доверял, надеясь покаяться и получить отпущение грехов.
Когда их встреча закончилась, на сердце у брата Талюмуса стало легче, чего нельзя сказать о магистре Теорилле Энгрессе, принявшем у него покаяние. На протяжении нескольких последних месяцев это был уже второй случай, когда Энгрессу пришлось выслушивать признание в участии в заговоре, а потом разрываться между чувством долга и велением совести. Все это время мягкий, человечный магистр наблюдал, как Маркворт разворачивает церковь в новом направлении, сметая всех, кто стоит у него на пути. Теперь церковь подбиралась уже к самой вершине власти, и, очевидно, она могла добраться туда только по телам невинных людей.
Энгресс почувствовал, что с него хватит. Той же ночью он пришел в келью брата Талюмуса. Молодой человек несказанно удивился, когда понял, что у старика на уме.
— Он предложил амнистию Кастинагису, Делману и Виссенти, если во время расследования они оговорят тебя, — сказал Элбрайну брат Браумин, только что вернувшийся с допроса у Маркворта.
