Кир встряхивает головой, как бы подчеркивая окончательность приговора.
— Она помнила.
— Что ты сказал? — Лала обеспокоенно наклоняется к Кори. Ей кажется, что он бредит. И лоб какой-то горячий. Кори откидывает плед, садится, начинает лихорадочно объяснять:
— Она помнила, как фехтовать. Так обычно не бывает. Деле ничего не оставляют себе от прошлой жизни: они не умеют пользоваться оружием, теряют навыки управления внутренним временем, не помнят альцедо, крыльев, кто был их каш — они ничего не помнят. Я много раз видел: проходят на балу мимо прежних друзей, те узнают их, а эти нет… то есть… — Кори запутывается и покаянно наклоняет голову.
— Мы поняли, — в голосе Кира искреннее сочувствие. — А твоя мама, значит, помнила, как держать в руках меч.
— Не просто, как держать меч. Она была… несравненна. На голову выше всех мечников, которых мне приходилось видеть. И сумасшедшее внутреннее время. Такое, как ни у кого. Только у нас, Дар-Ха…
— Это ты сам сказал.
— Ты не Дар-Халем! — Лала сегодня обречена на то, чтобы говорить хором с кем-то. Ее выкрик звучит особенно резко и враждебно на фоне удовлетворенно-расслабленной реплики Кира. Кир смотрит на нее с удивлением:
— Эй! Ты же сама хотела…
— Он не Дар-Халем! Его зовут Кори Дар-Эсиль! Он сын лорд-канцлера Аккалабата!
Кори смотрит во все глаза. Да что с ней такое сделалось? Она же сама хотела с самого начала, чтобы Кир примирил его с матерью, с ее обратной трансформацией. Это было видно невооруженным глазом. И вот теперь, когда он фактически признал лорда Дар-Халема своим… кем? Кееем?!! Хорошо, скажем так: теперь, когда он осознал свое родство с Хьеллем Дар-Халемом не как позор, а как данность, из которой можно извлечь даже некоторую выгоду, Лала вдруг вскакивает с дивана, размахивает руками, кричит на него, нет, про него, на Кира…
Надо ей объяснить. Он же не собирается менять родовое имя! Он просто имел в виду, что в его жилах течет кровь Дар-Халемов, несущая в себе уникальную способность управления внутренним временем. Способность, которой не было у его отца, а у него она есть, и у Элджи, и у Медео тоже, наверное, есть. И чтобы научить этих двоих использовать свое превосходство, преимущество перед другими дарами, нужна, безусловно, не несчастная, убитая жизнью леди Хелла в постели чужого лорда, а сам лорд Дар-Халем, который теперь сможет защитить честь семьи вместе с Кори, и растяпу Элджи не отдаст под дуэм (это кто же попрет на двоих Дар-Ха… обладающих кровью Халемов!), и Медео наставит на истинный путь! Хорошо-то как! И не надо в тринадцать лет становиться главой семьи, и можно спокойно доучиться на Когнате, а потом не спеша входить в курс дела.
Но почему такая злость на лице у Лалы, почему она, как змея у фокусника в цирке, раскачивается перед ним и шипит:
— Не смей! Слышишь, никогда не смей! Даже думать о себе как о Дар-Халеме не моги! Ты наследник рода Эсилей!
А Кир не прерывает ее и только смотрит печально и обреченно. Кори решает все-таки внести ясность.
— Лала, Лалочка, подожди, пожалуйста. Не ругайся, — осторожно начинает он, и Лала перестает шипеть и качаться. — Ты сядь, пожалуйста. Я просто хотел сказать, что у нас на Аккалабате кровь Дар-Халемов дает определенные преимущества в бою. Такого владения внутренним временем нет ни у кого на планете. И научить этому может только Дар-Халем. Я стал другим, когда мама меня научила. Теперь очередь Элджи и Медео. Он сможет им показать, объяснить гораздо лучше, чем я. И они станут намного сильнее…
— А с чего ты решил, что он будет с вами возиться? — спокойно спрашивает Лала, и сердце у Кори ухает в холодную темную глубину.
— У него есть женщина, у него есть новая жизнь, есть его родовое имя, которое он теперь может передать потомкам. Сдались ему наследники рода Эсилей! Ты, Кори, слишком задумывался о том, принять тебе его или не принять. А если сам лорд Дар-Халем не возжелает иметь ничего общего с тремя живыми напоминаниями о его жизни в женском облике? Об этом ты не подумал?
— Лала! — Кир поднимается с кресла и нависает над ней. Такой Кир, который руководит затерянными в песках и лесах экспедициями, а не такой, какой разваливается дома на кресле. — Я знаю, почему ты это говоришь. Но зачем ты это говоришь? Мальчик только что сделал свой выбор. Выбор, к которому ты… мы с тобой его подтолкнули. И ты сразу наказываешь его за это? Проснись! Опомнись!
Лала вся обмякает, болезненно щурится, пятится к двери:
— Я пойду, заведу собак, ладно? Обещали большую пургу.
И Кир, и Кори знают, что собакам ничего не сделается, но синхронно кивают. Без любимой и обожаемой Лалы, за которую каждый из них готов жизнь отдать, им будет сейчас значительно легче. Они мужчины, и разговор надо закончить.
Кори сидит вполоборота, пока Кир помогает Лале одеться, присев у ее ног, натягивает унты, целует в коленку:
— Не сердись на нас, а? У парня и так в голове каша, — доносится из прихожей.
— Я все слышу, — громко говорит Кори. Чтобы они не думали, будто он какой-то сопляк, нуждающийся в утешении. Каша в голове — его каша, он сам ее сварит.
— Только не делай резких телодвижений, это все, что я хотел тебе сказать, — Кир возвращается обратно в теплое кресло. — Все-таки это была твоя мать.
— А кто твоя мать?
— А у меня нет. Я из пробирки.
Кир улыбается, но не так, как раньше. Кори впервые в жизни не находится что сказать. Зеленоватое щупальце скользит по периметру чашки, покачивает ее, пока второе сминает и разглаживает салфетку.
— Не спросишь, из какой?
— Какой пробирки? Даже боюсь себе представить. А что, собственно, ты имеешь в виду?
— Про Хортулану слышал? Царство генетических экспериментов?
Кори про Хортулану слышал, и даже читал. Совершенно непредставимые, из ряда вон выходящие вещи. Ментальные техники, позволяющие, выведя корабль на орбиту любой планеты, без единого выстрела подчинить себе ее население. Покрывающие большую часть суши непроходимые джунгли, в которых, несмотря на вечный промозглый холод, поднимаются до небес огромные ветвистые деревья, оплетенные разнообразными лианами — ядовитыми, целебными, дурманящими, жалящими. Обжигающе горячий воздух над пепельными дюнами на месте бывших джунглей — там, где они уничтожены прорвавшимися из вулканического ядра Хортуланы потоками лавы.
Фотографии хортуланцев в классификаторе разумных рас Вселенной: хрупкие, невысокие, со сложными прическами и вычурными тату мужчины и женщины, не чувствующие ни жары, ни холода, одетые одинаково — только в коротенькие халатики без рукавов и сандалии на веревочках. Императорская фамилия, члены которой обладают свойством выделять уникальное вещество — блутен, панацею от всех болезней для всех известных антропоморфных существ.
