Поднявшись на третий этаж, мы остановились, ее покои — направо, а мои, как и положено мужчинам, налево.
Я спросил осторожно:
— К вам или ко мне?
Она чуть улыбнулась.
— У меня там ждут три принцессы. Вряд ли вам захочется сейчас слушать их милое щебетанье…
Я осторожно придержал ее локоть двумя пальцами.
— Тогда ко мне. Позвольте…
Часовые впереди вытягиваются, смотрят вроде бы мимо. Я заметил, что стало их вдвое больше, теперь все в тяжелых доспехах, Альбрехт осторожничает, да и Клемент явно требует увеличить осторожность ввиду прибытия короля.
В моих покоях словно бы стало светлее, когда Аскланделла переступила порог. Я суетливо придвинул для нее кресло к столу, перед женщиной суетиться не зазорно, даже как бы напротив. Она царственно села, расправив платье так, что оно заняло место по ярду справа и слева.
Торопливо сотворив фужер со свежайшим виноградным соком, я сунул его Аскланделле прямо в руку.
— Это вам понравится…
Она сделала глоток, подняла на меня внимательный взгляд.
— Но сейчас зима…
— Тем вкуснее, — ответил я бодро. — Итак?
Она отпила еще, улыбнулась.
— Чудесно… В общем, так уж получилось, что с двух сторон империю окружают неприступные горы, а с третьей нас от соседей отсекает ущелье шириной почти в милю. В древности на территории империи были разные племена, постоянно воевали, потом образовались королевства, тоже воевали, пока одно из них не покорило остальные, а ее король не провозгласил себя императором.
— И что, с одной стороны можно?
— Тоже нельзя, — ответила она победно. — Там тоже горы, хотя и не сплошные. Есть только один хороший проход в наши земли, но еще наши пращуры выстроили там высокий забор из бревен, перегородив от стены ущелья до противоположной стены. Потом укрепляли, сделали впятеро толще и выше, наконец заменили дерево на камни… И какие бы ворота ни были в той стене широкие, но это только ворота, сэр Ричард! Они распахиваются лишь с одной стороны.
Я не стал ждать, когда она опустошит фужер с виноградным соком, сделал еще с полдюжины: с черничным, апельсиновым, ананасовым, гранатовым и яблочным.
У нее при всей невозмутимости расширились глаза, а ноздри затрепетали, улавливая нежные ароматы свежевыжатых фруктов.
— Здорово, — сказал я озадаченно. — Это единственный проход?
— Есть еще пара опасных троп, — сообщила она, — идут над пропастью, снегопады открывают их только на месяц в году. Не только армия, даже малый отряд не пройдет в империю!.. Но нам такая жизнь нравится, потому что нужно следить только за тем, чтобы не поднимали мятежи местные князья и принцы.
Я понаблюдал, как она с удовольствием пробует незнакомые соки, вряд ли апельсины, ананасы или гранаты растут в этих широтах, сказал с облегчением:
— Тогда все в порядке.
Она поинтересовалась, облизывая губы:
— Что вы имеете в виду?
— Что столкновения, — объяснил я, — с императором Вильгельмом не будет.
— И вы не разочарованы? — спросила она настойчиво.
— Чем?
— Что не удастся захватить и наши земли…
Я едва не перекрестился, настолько дикой показалась эта идея, и Аскланделла, судя по ее лицу, это поняла.
— Ваше высочество, — сказал я, — мне удалось проникнуть на ту сторону Большого Хребта… не знаю, слышали вы о нем или нет, это далеко на юге. Там обнаружил богатейшее и роскошнейшее королевство на берегу южного океана, что не знало войн, как и ваше… Там не бывает зимы, не видели снега, мне удалось захватить те земли, я наслаждался там жизнью, начал строить огромный флот из больших кораблей, вы даже не представляете, насколько великанских, выходил в море и обнаружил удивительные сказочные острова… и вы полагаете, что променяю это на ваши засыпанные снегом и промерзшие земли?
Она помолчала, поглядывая на меня пытливо, наконец произнесла тихо:
— Вы можете рассказать… подробнее?
— А стоит ли? — спросил я жестко. — Ваш уютный мирок может… пусть не разлететься вдребезги, но хотя бы потускнеть.
— Я рискну, — пообещала она.
Я создал еще пирожных, сладкого вина, а себе большую чашку кофе и начал рассказывать о великолепном Геннегау, о Тарасконе и его замечательной бухте, где строится мой флот, о кораблях, что очень даже крупнее лодок, о Гандерсгейме с его сотнями королевств, о теплом море, далеких островах, пиратах, загадочных землях по ту сторону океана…
Она слушала внимательно и бесстрастно, однако румянец все же начал проступать на щеках, глаза заблестели, так что я молодец, сумел растормошить ее застывший мир…
— Кстати, — сказал я, — я уж перебрался в гостевые покои…
Она кивнула.
— Мне его величество предложил любезно через посредничество Раймонда Меммингема занимать покои королевы и далее, по крайней мере до тех пор, пока его супруга не прибудет из дальнего монастыря, куда он ее отправил для защиты. Или же пока ее супруг не пришлет за ней надлежащий эскорт.
— Значит, — сказал я, — будем видеться реже.
Она посмотрела с иронией.
— И не надейтесь.
— Ваше высочество?
— Я очень любезно поблагодарила, — пояснила она, — и отказалась, что естественно. Негоже мне занимать покои королевы, не будучи супругой короля Леопольда! Однако я охотно перейду в покои для гостей.
Я сказал кисло:
— Мы теперь два бедных зайчика, лишившиеся своих норок, так что можем найти убежище где-то на юге…
Она сдержанно улыбнулась.
— Вы сами отдали эти норки. И, конечно, очень правильно и своевременно.
— Считаете?
— Вижу, — ответила она.
— Ого!
Она покачала головой.
— Не надо быть провидицей, чтобы понять.
— А я вот не понимаю, — пробормотал я.
— Чего, ваше высочество?
— Почему вы… не дура?
Она в насмешке вскинула брови.
— А я должна?
— Еще бы, — заверил я. — Вы же красивы!.. Исключительно красивы. Просто с ног сшибающе. Хотя вообще-то да, у вас красота какая-то не дурная, а пугающая. Как у снежной королевы… нет, снежной богини! Даже меня вот трясет, а что с остальными?
Она оглядела меня скептически.
— В самом деле трясет?
— Где-то внутри, — заверил я. — Глубоко.
— Ну, разве что очень глубоко, — заметила она. — Не думаю, что замечаете такие глубокости. Человек вы…
— …неглубокий?
— Не замечать глубины, — ответила она, — не так уж плохо. Кораблю, что идет по морю, неважно, сто ярдов до дна или тысяча.
— Вы знаете, — заметил я, — что такое корабли? А чего же я тогда распинаюсь?
