Еще пять или шесть мужиков бежали к Глебу с вилами и молотилками. Глеб с досадой сплюнул себе под ноги, повернулся и побежал прочь. Но травмированная спина давала о себе знать, и мужики быстро нагоняли Глеба.
– Он почти наш! – крикнул кто-то.
– Прон, швыряй в него вилы!
Вилы, брошенные сильной рукой мужика, просвистели рядом с головой Глеба и вонзились в дерево. «Придется драться», – с неудовольствием подумал Глеб и остановился, намереваясь расшвырять мужиков, как свору свирепых бродячих псов.
И вдруг из-за угла вынырнула крытая рогожей телега, прогромыхала по лиственничной мостовой и остановилась рядом с Глебом.
– Прыгай, ходок! – крикнул женский голос.
Глеб не заставил себя уговаривать. Он быстро запрыгнул на телегу, и женский голос крикнул:
– Гони, Бушуй!
Телега дернулась и снова загромыхала по мостовой, быстро набирая скорость. Однако мужики не думали отставать. Слишком уж лакомым куском был для них Глеб Первоход.
– Куды! – орал один из них, несясь за телегой.
– А ну стой! – орал второй.
– Охоронцы! Сюда! – голосил третий. – Первоход утекает!
– Бушуй, пришпорь коней! – властно приказал женский голос.
Человек, сидевший на облучке, хлестнул коней по крупам гибким кнутом. Те, коротко заржав, понесли еще быстрее. В конце концов мужики остались позади. Телега свернула за угол, проехала, не сбавляя хода, еще с полверсты, а затем сидящий на облучке громила слегка осадил коней, и они замедлили свой стремительный аллюр.
– Кажется, ушли, – сказал Глеб, скользнув взглядом по стройной фигурке женщины, лицо которой скрывала темная, полупрозрачная ткань, похожая на вуаль. – Благодарствую за помощь. А теперь мне, пожалуй, пора.
Он хотел спрыгнуть с телеги, но женщина схватила его за руку.
– Нет, Глеб! Не пора!
Глеб удивленно воззрился на женщину. Она подняла руки и откинула вуаль.
– Ты! – тихо выдохнул Глеб.
Женщина кивнула.
– Да. – И снова опустила вуаль. – Я хочу поговорить с тобой, Первоход.
– А я – нет. Прощай.
Глеб повернулся к высокому борту телеги, но женщина с горечью проговорила:
– Это я помогла тебе выбраться из подземелья, Глеб. Я спасла тебя от дыбы.
Глеб остановился.
– Значит, это ты послала в подземелье старуху с ключами? – мрачно уточнил он.
Княгиня Наталья, а это была именно она, кивнула.
– Да.
Глеб прищурил недобрые глаза и сухо спросил:
– Не проще ли было бы отпустить меня без всяких затей?
Княгиня покачала головой:
– Нет. Я не могу. Ты преступник, Первоход. Я была бы рада простить тебя, но бояре меня не поймут.
– Они по-прежнему верят, что твоими устами говорит князь?
– Да.
Глеб усмехнулся:
– Зря ты это. Пока княжеством правит мертвец, в нем не будет ни порядка, ни толку.
– Это решать не тебе, Первоход.
– Вот как? Тогда почему ты помогла мне сбежать?
– Потому что нам нужна твоя помощь.
– Кому это «нам»?
– Нам… – Голос княгини Натальи дрогнул, и она тихо поправилась: – Мне.
По лицу Глеба пронеслась тень. Лицо его стало еще злее и угрюмее.
– И чем же простой огородник может помочь светлейшей княгине? – холодно осведомился он.
– Бушуй, осади лошадок, у меня кружится голова! – приказала княгиня Наталья. Затем, когда телега покатила еще медленнее, снова взглянула на Глеба сквозь черную вуаль и холодно ответила ему: – Я хочу, чтобы ты помог мне избавиться от одного человека.
– Что это за человек? – спросил Глеб после паузы.
– Он называет себя Пастырем, – ответила княгиня. – Ты ведь его уже видел, верно?
Глеб нахмурился и ответил:
– Верно.
– Он опасен, Глеб.
– И чем же?
Княгиня Наталья вздохнула:
– Власть уходит у меня из рук. Половина домовых бояр – его общинники. Сварога они не почитают, на Велеса плюют. Было ли когда-нибудь такое прежде! Пастырь хочет, чтобы и я приняла его веру. И если его кто-нибудь не остановит, когда-нибудь это случится.
– И что же в этом плохого? – поинтересовался Глеб.
– То, что я больше не буду княгиней, – тихим, дрогнувшим голосом ответила Наталья. – Пастырь просто займет мое место.
Она помолчала, теребя в пальцах черный платок, затем продолжила:
– Он теперь часто бывает в княжьих палатах. С каждым днем поклонников у него становится все больше и больше. Я и сама… все больше покоряюсь ему.
– Но зачем?
– Он может исцелить любую хворь, Глеб. И он показывает людям настоящие чудеса. Но и это не главное. Главное, что Пастырь показывает людям прелестные картинки.
– Как это? – не понял Глеб.
– Не знаю, как сказать… Но когда он рядом, живется и дышится легче. Даже мне. Мир вокруг словно бы преображается. Как если бы туча, скрывающая солнце, рассеялась и все вокруг заиграло в его золотых лучах.
Глеб задумался.
– А что, если тебе приблизить его к себе? – предложил он после раздумий. – Сделай его своим советником. Если людям с ним так хорошо, будь рядом, раздели с ним его славу. Пусть все будут счастливы, и делу конец.
Княгиня покачала головой:
– Ты не понимаешь, Первоход. Все, что он делает – это неправда. Я не знаю, как тебе объяснить… Но только когда он уходит, все становится еще хуже. Как будто тебе показали море, а потом снова швырнули головой в навозную кучу.
Глеб усмехнулся.
– Сравнение не из княжеского лексикона, – заметил он. – Что же ты хочешь, чтоб я сделал?
– Я не знаю. Но, если так пойдет и дальше, скоро он станет самым главным человеком в княжестве. А светлейший князь станет лишь куклой в его руках.
– Мертвой куклой, – напомнил Глеб. – Князь Егра мертв, если ты забыла.
– Князь Егра, даже мертвый, продолжает править княжеством, – возразила Наталья. – Кукла – не он, а я. Не смотри так, Первоход. Я говорю правду. Ты считаешь меня всесильной, но я всего лишь кукла в его мертвых руках, и с каждым годом эти руки кажутся мне все более живыми.
Глебу надоел этот разговор. Он нахмурился и сказал, пожалуй, чуть более резким голосом, чем следовало бы:
– Ты хочешь избавиться от Пастыря? Нет ничего проще! Прикажи своим охоронцам схватить его и отправить на дыбу. У вас же тут с этим просто.
Несколько секунд княгиня молчала. А когда снова заговорила, голос у нее был тусклый и безнадежный:
– Они не выполнят мой приказ. И это будет конец. А даже если выполнят, то община отобьет Пастыря. Многие в городе считают его богом. Поднимется волнение, и меня просто сметут с земли. Казна пуста… Серебра едва хватает, чтобы платить жалованье охоронцам. Война с Голядью отняла слишком много сил, Глеб.
Глеб дернул щекой.
– Ты боишься, что Пастырь вытряхнет тебя и твоего мертвого князя из дворца и сам усядется на трон. Это я понимаю. Но я-то чем могу тебе помочь? Мне что, убить Пастыря?
