Я покорно достала из-под тряпья украденную вещь. Бэк прав, лучше избавиться от такой улики. Карлик, покрутив в руках кинжал, хмыкнул, затем пробормотал что-то нелестное о моих умственных способностях. Я промолчала, потому что была с ним согласна. Надо же до такого додуматься! Если бы просто сбежала, таких проблем бы не было.
— А ужинать? — удивилась мама Нисса. — Разве ты не останешься?
Он покачал головой.
— Нет. Вечером за вами зайду. Прощай, красавица. — Это, наверное, мне.
— А-а… до свидания, — растерянно ответила ему вслед.
Мама Нисса, тихонечко напевая, помешивала суп. Я прислушалась — речь шла о любви воина и принцессы. На пути у влюбленных возникло непредвиденное препятствие в виде смерти этого самого воина. Печально!
— Пойдем, деточка, платье померим, пока суп не сварился, — предложила женщина. — Сегодня праздник, нечего в обносках ходить. Ты у меня настоящая красавица.
Она поднялась, а я в нерешительности осталась сидеть на лавке. Все как-то неправильно получается. Не только попала в чужой мир, да еще и заняла чужое место. Мама Нисса тем временем открыла сундук и принялась доставать из него аккуратно сложенные вещи, преимущественно темно-серых цветов. Хотя иногда попадались яркие тона.
— А… Бэк знает, что я — не твоя дочь?
— Знает, — кивнула женщина. — Он единственный, кто знает. Будет лучше, если другие станут считать тебя Эиринн.
— Почему?
— Я живу здесь уже много лет. Меня в Квартале Нищих уважают. Но тут полно мерзавцев, — вздохнула мама Нисса, — к тому же здесь не любят пришлых. Особенно, если те не могут за себя постоять.
Уж что-что, а постоять за себя могла всегда. Я хотела было возмутиться, но промолчала.
— Если будут думать, что ты — моя дочь, да и Гильдия встанет на защиту, тебе ничего не угрожает. Вот, посмотри — платье Эиринн! Она, конечно, была чуть меньше ростом, но такая же худенькая, как ты, — женщина держала сложенную темно-зеленую материю.
— Спасибо, — я взяла в руки одежду давно умершей девочки. Понятно, что Нисса права. Сейчас не время устанавливать свои правила. К тому же я ничего толком не знала об этом мире. — Мне… сразу примерить?
— Как хочешь! Можешь сначала поесть. Сейчас еще плащ поищу и фибулу,[2] — она снова зарылась в сундук.
Я быстро скинула служившую мне платьем темно-серую уродливую тряпку, которая в Москве сгодилась бы только полы мыть.
— Сначала это, — сказала женщина, протягивая длинную, до колен, светлую льняную сорочку. Я нырнула головой в зеленую материю платья, разыскивая рукава и ворот. Нашла. Натянула. Платье вовсе не казалось коротким, наоборот, подол практически доставал пола. На груди по скромному вырезу шла светлая вышивка. Красиво! Уж не руки ли мамы Ниссы создали эти узоры в виде переплетенных косичек?
— Да, очень хорошо, — произнесла она дрогнувшим голосом. — Носи, пожалуйста, это платье! Я хочу тебе его подарить.
— Спасибо, — ответила я.
Что же все время хочется плакать?
— Даже не знаю, как благодарить…
— Если и благодарить, то не меня, — ответила мама Нисса. — На все воля Богини-Матери. Она послала тебя в сложное время. Сложное и для меня, и для тебя, деточка.
Да, время и впрямь непростое! Как бы выпутаться из ситуации без крупных потерь?
— Расскажи мне о себе, Марта, — попросила Нисса. — Как ты очутилась в Туиренне? Почему оказалась одна, больная, на ступенях храма Бригиты? Где твоя семья, которая должна заботиться о тебе? Почему рядом не оказалось мужчины?
Слишком много вопросов, на которые я не хотела отвечать. Что рассказать о себе? Любила одного, вышла замуж за другого… Пыталась развестись, но муж упросил дать еще один шанс. Пошла за молоком — попала под колеса. Тащилась по пустыне, пока не умерла в очередной раз. А может, меня все же спасли, кто знает? Я больше ни в чем не была уверена.
— Как-то все глупо получилось, — вздохнула я. Сказать, что из другого мира? По словам Меры, страшная напасть, что регулярно вторгалась в их страну, тоже не местного происхождения. Уверена, что не с Земли, но лучше промолчать. Вспомнила слова темноволосого красавчика о том, что консула Улайда повесили на воротах. Как бы самой не очутиться рядом!
— Я совсем запуталась, — пришлось признаться.
— Так бывает, — женщина присела рядом на лавку. — Сбежала из дома?
Я нерешительно кивнула. Ну, если думать образно, можно и так сказать.
— А как же твои родители?..
— Они умерли, когда мне исполнилось шестнадцать. Осталась бабушка, но она тоже умерла два года назад. Затем я вышла замуж не за того человека…
— Ушла от него?
— Хотела уйти, но он уговорил остаться. А затем вот так вышло…
— Собираешься к нему вернуться?
— Я обещала ему молока принести.
Все, сил моих больше нет! Я зарыдала, закрыв лицо ладонями. Затем продолжила на груди у мамы Ниссы. Боже, столько плакала я только на похоронах родителей и бабушки!
— О, вижу, вы хорошо проводите время! — донесся веселый мужской голос. — Льете воду во славу Богини Бригиты! А я вернулся ужинать. Не вовремя? Могу еще погулять!
— Нет, нет, — произнесла пожилая женщина. — Заходи, Бэк! Тебе здесь всегда рады.
Шмыгая носом и размазывая по лицу слезы, я смотрела, как Бэк хозяйничает в доме у мамы Ниссы, а та гладила меня по голове, пытаясь утешить. Затем женщина взяла гребень и заплела мне две косы, завязав их зелеными лентами. Бэк тем временем снял с огня котел и разлил по тарелкам суп. Зажег две свечи, поскольку дневной свет, проникающий через дверной проем, начинал сменяться сумерками.
— Что, рыдала о своей загубленной жизни? — спросил он у меня. — Вот поедим, и я расскажу свою историю. Надеюсь, она не менее жалостливая!
— Все, со слезами покончено, — ответила я, присаживаясь рядом за стол. — Но если хочешь, могу тебя пожалеть.
— Как именно? Я подумываю о нежных объятиях и поцелуях. Это поможет развеять мою грусть.
— Бэк! — строго произнесла мама Нисса. — Не забывай, что Эиринн — моя дочь.
— Я помню, — многозначительно ответил он, заглядывая в вырез моего платья.
Ай, да черт с ним, пусть пялится! Есть хотелось до ужаса.
Нисса протянула нам с Бэком по деревянной ложке. Разломала серый хлеб, положила в глиняную тарелку, поставила на середину стола.
— Давайте начнем! Во славу Богини Бригиты, сегодня — ее день! — сказала она. Пробормотала что-то, смахивающее на молитву, и мы принялись за суп, который оказался невероятно вкусным. Я съела две тарелки, прежде чем во мне проснулась совесть, попросив не наглеть. Муж очень ценил изысканную французскую еду, частенько водил меня в дорогие рестораны, но куриный суп с каштанами, приготовленный мамой Ниссой, затмевал все изыски мастеров «высокой кухни». Хотя, может, я попросту ужасно проголодалась.
