Кэтрин Фишер - Корона из желудей

Не знаю, кто из нас оскорбился сильнее. Видимо, я, потому что мастер добродушно рассмеялся.

— Нет, Люси, Джек за границей, изучает архитектуру в Италии. А это господин Стоук, мой помощник.

Я поклонился.

— Сразу видать, из благородных, — сказала хозяйка, без смущения меня разглядывая.

— Нам нужны комнаты, Люси, — улыбнулся Форрест, — и горячий ужин.

Он отвел хозяйку в сторону, а я отвернулся к огню.

Я по-прежнему с трудом понимал речь этих людей, но мне вполне хватило увиденного. Я всегда буду для них чужаком, впрочем, уж это я переживу.

Я поднялся наверх, чтобы привести себя в порядок. Комната оказалась пустым чердаком с тремя кроватями. Надеюсь, хозяйке хватит ума не подселять к нам чужих. Еще одного храпуна я не переживу, а приличных постояльцев тут отродясь не бывало. Я кое-как отмыл грязь холодной водой и надел чистую рубашку. Я бы не отказался сменить сапоги, но сгодятся и эти. Теперь, по крайней мере, я отличаюсь от здешних обитателей.

Подойдя к окну, я распахнул ставни.

Ветер клонил верхушки деревьев, по саду бродили гуси. И снова эти отвратительные валуны! Три камня стояли как раз под окном. Мне стало интересно, имеют ли они отношение к валунам на поле, но усталость пересилила, и я ничком повалился на вонючую кровать. Дождь барабанил по соломе. Можно ли пасть ниже?

К мастеру меня пристроил друг отца, единственный, кто остался верен ему в несчастье. Поступив к Форресту подмастерьем, я должен был начать новую жизнь, вернуть состояние, которое мы потеряли. Разговоры о гении Форреста разожгли мое тщеславие, однако встреча с ним обернулась разочарованием. А теперь, когда мастер привел в дом проститутку, теперь, когда лучшие люди города отвернулись от него, я начал жалеть, что согласился. Возможно, мне стоит написать домой? Возможно, отец передумает? Понятия не имею, сколько он платит Форресту, но в любом случае этим деньгам можно найти лучшее применение. Все равно архитектора из меня не выйдет.

Меня захлестнули печальные мысли. На мгновение я почувствовал себя изгоем, прокаженным королем среди свиней, ищущим волшебный источник, чтобы исцелиться.

Снизу раздался голос Форреста:

— Зак, ужин готов!

К моему удивлению, еда оказалась на редкость недурна. Поджаристое мясо, пюре из брюквы и репы и безымянное обжигающее питье, отдававшее сливками, прогнали дрожь из моего тела.

Довольный, я откинулся на спинку стула, потягивая пиво.

— Итак, Зак, — Форрест пристально смотрел на меня, — теперь ты видишь связь между этими кругами и моим чертежом?

Я пожал плечами.

— Круг друидов…

— Их тридцать, тридцать камней. — Он вскочил с места. — Осталось двадцать семь, но поначалу их было тридцать во внешнем круге, как в Стонхендже. Словно именно в этом числе заключена магия, гармония и геометрическая красота. Возможно, у них было тридцать богов, тридцать предков или тридцать дней в месяце? Соответственно, тринадцать месяцев в году…

Я с трудом подавил зевок.

— Или тридцать домов внутри круга.

— И три дороги, ведущие в его центр. Они образуют равносторонний треугольник. В каждом доме по три этажа, фронтон украшен кругом из желудей — плодов дуба. Венцом Бладуда. Вот в чем состоит мой замысел, Зак. Повторить деяние древних. Построить мой собственный круг из камней.

Я пригубил пиво.

— Но Грейе считает, что шум и дурной запах…

— Глупости! — Форрест сверкнул глазами. — И ты поверил в эту чушь?

Чушь? А сам толкует о прокаженных друидах! Кухарка сказала, что валуны в саду — гости на свадьбе, окаменевшие в танце, и Форрест смеялся.

— Люди не жалуют новое. Возможно, вам стоит подумать об обычных домах, расположенных террасами. Вы получите хорошую прибыль, и…

Мастер взглянул на меня так, словно я пырнул его ножом.

— Ступай в кровать, — сказал он, опустив кружку. — Я отлучусь на часок. Не жди меня. Утром выедем спозаранку.

Форрест вышел, хлопнув дверью. Я изумленно смотрел ему вслед. Какие дела могут быть в свинарнике? Внезапно мне пришло в голову, что эта прогулка на ночь глядя — и есть истинная цель нашего путешествия. Я вспомнил о змее, кусающей свой хвост, схватил плащ и выбежал вслед за ним.

Над холмами бушевал ливень. Трещали ветки в саду. Форрест ушел недалеко; он стоял в тени валунов, держа в поводу лошадь — видно, велел оседлать ее заранее.

Я чертыхнулся.

Моя расседланная лошадь преспокойно дремала в стойле.

Пока я размышлял, далеко ли до конюшни, Форрест вскочил в седло. Вдали замелькали огни. Я отступил назад и вжался в стену.

В темноте показались всадники. Десять, четырнадцать, больше, еще больше. Они приближались медленно, лишь звенела сбруя, стучали копыта да ветер раздувал черные плащи.

Подъезжая к Форресту, каждый из всадников что-то говорил и получал ответ, но из-за грохота я не слышал слов. Подкравшись ближе, я припал к валуну.

— Уроборос.

Сомнений не было — говоривший напрягал голос, стараясь перекричать бурю.

Вот всадники развернулись, готовые ускакать, забрав с собой Форреста.

Я прижался лицом к холодному камню.

Откуда-то снизу раздалось шипение.

Я отпрянул от валуна, сердце ушло в пятки. Гуси! Вытянув шеи, расправив крылья, на меня надвигались три злобных призрака в белых перьях.

Форрест обернулся. Сквозь пелену дождя его глаза встретились с моими.

— Нас выследили! — крикнул кто-то.

Сейчас они обнаружат меня и выволокут из-за валуна! В темноте блеснула сталь.

— Это всего лишь гуси. Мы испугали их, — спокойно сказал Форрест и отвернулся.

— Вы уверены? — спросил один из всадников.

— Абсолютно. Нам пора.

Я вжался в камень, пока кавалькада теней скользила мимо меня посреди бушующего ливня. Когда последний исчез из виду, а дождь все не утихал, мне ничего не оставалось, как вернуться в таверну.

Дверь была открыта. На пороге стояла толстуха с фонарем.

— А ночка-то не для прогулок, господин хороший. Особенно туда, куда вас не звали, — хмыкнула она.

Я молча протиснулся в дверь.

От толстухи воняло. Она расхохоталась мне вслед.

И я начал строить. Прежде следовало очистить площадку. Я копал и ровнял почву под безжалостным солнцем.

Двигал камни, корчевал ежевику, камыши и тростник. Утки, крякая, разлетались в стороны при моем приближении.

Я действовал с осторожностью. Эта земля, а равно ее обитатели, была священна.

А когда горячая струя ударила вверх, жар опалил мои пальцы и я задохнулся от боли.