— Я не мог не заметить твое безоговорочное восхищение. И это не идет на пользу нашей дружбе. Ты слышала когда-нибудь о божестве, у которого аллергия на апельсины, который простужается по меньшей мере три раза в год и который настолько бездарен во всем, что касается техники, что его учителя чуть не хватил удар?
Эллен хмыкнула и смущенно улыбнулась.
— Ладно, значит ты вовсе не божество. Но ты и не такой, как все.
Натаниель осторожно погладил ее волосы.
— И ты тоже, девочка. Кто ты, собственно говоря, такая, Эллен?
Он резко встал и поднял ее.
— Я мог бы помочь тебе освободиться от этого гнета, — горячо произнес он. — Но это опасно…
— Почему же опасно?
Прикусив губу, он сказал:
— Мне бы так хотелось встретиться с тобой снова, дружок. Мне кажется, мы могли бы стать хорошими друзьями, нам есть что дать друг другу…
Она кивнула в знак согласия.
— Впервые в жизни я встречаю постороннего человека, который способен что-то понять в моей теневой жизни. Рикард понимает меня, но он трезво мыслящий, стоящий обеими ногами на земле полицейский. Ты же совсем другая, ты живешь на грани неведомого. Моя мать и кое-кто из ее рода могли понять, что происходит во мне. Но среди чужих я никогда не встречал человека, который бы…
Не закончив фразу, он уставился куда-то вдаль. Потом, собравшись с мыслями, продолжал:
— Но между нами стоят смерть и насилие, Эллен. Мы должны держаться друг от друга как можно дальше.
— Ты действительно считаешь, что мы с тобой можем стать такими непримиримыми врагами, что… Нет, я не могу в это поверить!
— Нет, нет, я имел в виду не это. Разве ты не помнишь, что произошло, когда мы впервые встретились с тобой?
— Помню. Но ты так и не сказал мне, почему мы так среагировали друг на друга. Проведя рукой по лицу, он сказал:
— Это трудно объяснить. Это… это подобно какой-то черной стене опасности, стоящей между нами. Это было для меня предупреждением о смертельной опасности. Мы не должны больше встречаться. И я искренне сожалею об этом.
— Я тоже, — тихо ответила Эллен.
— К тому же, — сказал он, глядя куда-то вдаль. — К тому же, задача, которая стоит передо мной, не позволяет мне привязывать к себе какого бы то ни было человека, будь то друг или…
Он замолк, не договорив до конца. Что же он хотел сказать? Любимая? Жена? Дети?
— Что же это за такая задача? — осторожно спросила она.
Очнувшись от своих мыслей, он сказал:
— Об этом я не могу рассказывать. Нет, нет, я не какой-нибудь тайный агент, если ты имеешь в виду это!
— Я вовсе не имею это в виду, — с улыбкой ответила она. — И когда ты должен выполнить эту свою задачу? Уже скоро?
— Я не знаю, Эллен, — растерянно произнес он. — Я ничего не знаю… сначала я ждал, пока вырасту, но теперь я уже взрослый… Единственное, что я могу делать, так это ждать зова.
Она изумленно уставилась на него, но он снова погрузился в мир своих мыслей и не замечал ее присутствия.
— Шире пришлось долго ждать своего зова. Саге тоже. И зов пришел внезапно, без всякого предупреждения… Но мне кажется, что я должен как можно скорее попасть в долину. Чего они ждут?
Решительно произнеся последнюю фразу, он снова вернулся в повседневность.
Некоторое время они молчали, ни у кого не было желания говорить.
Эллен собирала на берегу камешки и бросала их в воду.
Натаниель молча смотрел на нее.
Наконец она снова повернулась к нему.
— Ты можешь побыть со мной еще немного? — спросила она.
Вместо ответа он улыбнулся.
Воздух становился теплее, мимо пролетела пара мотыльков. Эллен не знала, с чего начать. Натаниель ждал.
— У нас с тобой речь шла, в основном, о чувствах, не так ли? — тревожно спросила она. Такое начало ему явно понравилось.
— А ты смелая, Эллен, — сказал он.
— Вовсе нет. Просто я размышляла об этом все утро.
— И когда же ты… поняла это?
— Не сразу. Сначала было предчувствие… потом страх… и потом уже понимание. Поэтому ты и интересовался моими переживаниями еще во время телефонного разговора, не так ли?
Он легко уловил сбивчивый ход ее мыслей.
— Да, совершенно верно. Меня удивило описание чувств, которые ты испытывала при встрече с этим ночным существом. С моей точки зрения, эти чувства были именно такими, какими они и должны были быть. И мои предположения подтвердил твой рассказ о том, что ты пережила в детстве.
— Натаниель… — растерянно произнесла она.
Он обнял ее, положил ее голову к себе на плечо. В данный момент она была для него ребенком, нуждающимся в утешении. Страх, испытанный ею, был куда сильнее обычной детской боязни темноты.
— Ну, ну! Не бойся! Смотри своему страху в глаза, так будет легче.
— О, Натаниель! — жалобно произнесла она. — Держи меня крепче!
— Слова директора Стина навели тебя на мысль об этом, не так ли?
— Это ты навел меня на мысль об этом. Он же только испугал меня, сказав о висящей на окне простыне.
— А я-то думал, что ты не придашь значения его словам.
С трудом выдавливая из себя слова, Эллен сказала:
— Когда они пришли, чтобы попугать меня, простыня уже висела за окном. А меня в комнате не было, я уже выпрыгнула через окно, преследуемая страхом.
Эллен не знала, сколько она стояла так ранним, тихим утром, прислонившись к плечу Натаниеля, дрожа от страха, в то время как его руки медленно ласкали ее.
В конце концов, уткнувшись лицом в его пиджак, она сказала:
— Ты можешь теперь рассказать об этом моем качестве.
— Да, — ответил он. — Это очень редкое качество. Мне известно только два таких случая, происшедших в давние времена и в другой стране, у нас же я таких людей не встречал. Если не считать, конечно, родню моей матери, Людей Льда, среди них подобных случаев хоть отбавляй, но это совсем другое дело. Качество, о котором я говорю, имеет чувственный характер, хотя по масштабности оно уступает аналогичному моему качеству. Ты очень чувствительна и восприимчива к настроениям и внешним воздействиям. Но главное не в этом.
— Давай лучше начнем с тебя, — перебила она его, желая, с одной стороны, протянуть время, а с другой — внести во все ясность. — Я знаю, что ты не умеешь читать мысли, но в то же время благодаря тебе я смогла разобраться в своих ощущениях. Ты всегда знаешь, что я чувствую.
— Да. Такое бывает у некоторых животных. Собаки, например, очень восприимчивы к человеческим чувствам или, лучше сказать, к расположению духа. Они реагируют на страх, злобу, дружелюбие, грусть и так далее. Ведь чувства создают определенную атмосферу, порой даже запах. Чего нельзя сказать о мыслях. Мысль быстротечна, иррациональна и мертва. Все мои «сверхъестественные» ощущения базируются на чувствах, побуждениях, стремлениях и настроениях других.
