— Совсем нет, Премудрая, — тихо ответил Магистр, нервно поглядывая на собравшихся. — Но меня удивляет то, что вы не сочли нужным посоветоваться с нами перед тем, как отправить это письмо.
— Никто не сообщал мне, что я обязана делать это! — возразила Сонель, словно вонзая каждое слово в грудь Эрланда — Однажды мне показалось, что настало время связаться с правительством Лон-Сера. Я решила, что титул Премудрой не только дает мне право сделать это, но и обязывает к принятию такого решения!
— Вы получили ответ? — спросил Баден.
Прежде чем ответить, Сонель еще некоторое время продолжала сверлить Эрланда взглядом.
— Да, сегодня утром.
Баден увидел, как она извлекла из складок мантии белоснежный пергамент и развернула его.
— «Премудрая Сонель, — начала она — В ответ на Ваше послание, которое получили этой зимой, мы имеем сообщить, что не владеем информацией о фактах, изложенных Вами, равно как и не имеем желания быть замешанными в события, которые скорее всего есть не что иное, как внутренние беспорядки, столь часто беспокоящие Тобин-Сер».
Сонель подняла глаза. Пергамент снова свернулся в трубочку. Несколько секунд все молча смотрели на нее.
— И это все? — спросил наконец Баден. — Все, что они ответили?
— Да.
— Но ведь это ложь! — воскликнул кто-то из молодых магов. Его поддержали еще несколько голосов.
Баден также задумчиво покачал головой.
— По крайней мере, кто-то из них лжет, — сказал он скорее себе самому, чем остальным собравшимся.
Сонель нахмурилась:
— Что вы имеете в виду?
— Мы не должны забывать о том, что представляют собой Лон-Сер и его правительство.
Баден встал. Взгляды всех присутствующих обратились на него. Они ловили каждое его слово. Многие Бадена недолюбливали, но всем собравшимся в этом зале было известно, что во всем Тобин-Сере нет человека, который знал бы об их враге больше, чем знал Магистр.
— Правящий орган этого государства известен под названием Совет Правителей, что очень точно отражает его сущность. Каждый из трех Налей — огромных городов, о которых я уже упоминал прежде, — является независимым образованием. В каждом городе свой правитель, свои традиции и культура, свои собственные проблемы. Правители собираются в Совете для решения политических вопросов страны в целом, но они защищают различные, а подчас и противоположные интересы. Из того, что Барам сообщил мне, я могу заключить, что они не всегда сходятся во мнениях. Они никогда не обмениваются своими техническими новинками, потому что каждый видит в другом своего конкурента. Когда-то они даже воевали между собой.
— Таким образом, — предположил Транн, — вы думаете, что правитель какого-нибудь Наля мог атаковать Тобин-Сер без одобрения двух остальных?
Баден ответил:
— Это вполне возможно. Барам родом из Брагор-Наля. Это самый большой из всех трех городов и, как он утверждает, самый сильный. — Баден повернулся к Сонель. — Этот ответ может быть подписан только одним из трех правителей.
— В таком случае наши проблемы могут быть связаны не со всем Лон-Сером, а только с одним Налем, — заключила Сонель, продолжая мысль Бадена.
— Совершенно верно. Скорее всего с Брагор-Налем.
— Это всего лишь ваши предположения, — протестующе вставил Эрланд. — Вы ни в чем не можете быть уверены.
— Вы правы, — спокойно согласился Баден.
— И все-таки вы требуете от нас активных действий! Основываясь только лишь на предположениях!
— Должен сказать, Баден, что в данном случае я полностью согласен с Эрландом, — снова вмешался в спор Арслан. Маги, как молодые, так и старые, одобрительно загудели. В зале зазвучало одновременно множество голосов, каждому хотелось высказаться.
Минуту спустя Эрланд развел руками и с усмешкой произнес:
— Вот видите! У нас недостаточно информации для немедленного принятия решения.
— Сейчас говорю я, Эрланд! — Транн повысил голос, перекрикивая шум в зале. — Я хотел бы выслушать предложения Премудрой, а потом уж признать нашу неспособность что-либо изменить.
— Я согласен, — отозвался Оррис.
— Когда я впервые подумала об этом, я не предполагала, что ответственность за нападение на Тобин-Сер может лежать только на одном из Правителей, — начала Сонель. Голоса в зале стихли. — В свете того, что я хочу предложить вам, это не очень важно. — Она помолчала, словно наблюдая за реакцией Ордена. — Я предлагаю отправить наших послов в Совет Правителей.
На несколько секунд в зале воцарилось молчание, за которым последовала буря протеста и негодования. Эрланд перекрикивал всех:
— Зачем? — громко спрашивал седовласый маг.— Что даст нам эта авантюра? Что может иметь значение большее, чем жизни тех, кого мы пошлем туда?
— У нас нет оснований думать, что наших посланников обязательно убьют! — возразил Оррис.
— Но с другой стороны, — настаивал Магистр, — у нас есть сто причин предполагать именно это! Вспомните Каэру! Вспомните Вотерсбанд! Даже после этого вы смеете полагать, что подобное предприятие может пройти мирно, без кровопролития!
— Эрланд прав! — воскликнул какой-то Магистр.— Мы можем ничего не добиться, но при этом потерять все!
— Это не так! — возразил Баден, пытаясь перекричать шум, поднявшийся в зале после предложения Сонель. — Мы можем добиться очень многого! Одно дело — не обратить внимания на письмо из далекой страны, другое — игнорировать комиссию магов!
Баден тут же пожалел, что произнес слово комиссия. Он огляделся в надежде, что никто не обратил на это внимания. Его ожидания не оправдались.
— Комиссию? — язвительно повторил Эрланд с горькой иронией в голосе. — А помните ли вы, Баден, как когда-то вы точно так же просили нас отправить комиссию, чтобы проверить ваши предположения? Мы все надолго запомнили это. Мы никогда больше не видели Джессамин, Передура и Ньялля.
— Вы не можете говорить так! — взорвался Джарид. — Если вы хотите обвинить кого-нибудь, вините Сартола! Баден неповинен в случившемся!
— Возможно, — неохотно согласился Эрланд. — Но правда остается правдой: подобные предприятия всегда заканчиваются трагично.
Джарид хотел было возразить, но не смог придумать ничего стоящего. Ни у кого из присутствовавших не нашлось возражений. Было не столь уж важно, на ком лежит ответственность. Имело значение лишь то, что Джессамин мертва, как и другие маги. А также то, что на протяжении четырех лет Эрланд и его союзники вспоминали о гибели старой Премудрой всякий раз, когда им нужно было оправдать свое бездействие.
