— Это несправедливо, — пожаловался Диомед. — Ты же плавал с Одиссеем на «Пенелопе», когда был маленьким.
— Я был на три года старше тебя. В следующий раз, когда я увижу Одиссея, спрошу, сможешь ли ты отправиться с ним в плавание когда-нибудь.
— Ты сделаешь это? О, это будет чудесно. Ты разрешишь, мама?
Изящная золотоволосая царица Халисия посмотрела на Геликаона с мягким упреком.
— Да, — сказала она. — Если Одиссей согласится.
— Он согласится, — воскликнул Диомед, — потому что я такой же храбрый, как Геликаон.
— Еще храбрее, — уверил его сводный брат. — Когда мне было столько же лет, как тебе, я всего боялся.
— Даже пауков?
— Особенно пауков.
Мальчик вздохнул.
— О, Геликаон, я хотел бы отправиться с тобой в Трою. Я бы познакомился с моим великим дядей Приамом и братом Гектором. Правду говорят, что он собирается жениться на прекрасной Креусе?
— Нет, неправда. А что ты знаешь о прекрасных женщинах?
— Я знаю, что у них должна быть пышная грудь, и они должны целовать мужчин все время. Разве Креуса не прекрасна? Павзаний считает ее красивой.
— Да, она красива. У нее темные длинные волосы и милая улыбка.
— Так почему ты не женишься на ней? Разве великий дядя Приам не хочет этого? И мама говорит, что это будет выгодно для Дардании. А ты сказал, что мы оба должны слушаться маму.
— Все это правда, маленький брат, — пожал плечами Геликаон, — но между мной и твоей мамой полное понимание. И я буду верен ее воле во всем. Но я решил жениться только на женщине, которую буду любить.
— Почему ты не можешь сделать и то, и другое? — спросил мальчик. — У Павзания есть жена и две любовницы. Он говорит, что он всех их любит.
— Павзаний — плут, — сказал Геликаон.
Царица Халисия подошла, чтобы спасти его от вопросов мальчика: «Геликаон может жениться по любви, потому что он не правитель, и ему не нужно считаться с нуждами государства. Но ты, мальчик, будешь царем, и, если ты будешь плохо себя вести, я выберу для тебя глупую, косую, кривоногую жену с торчащими зубами. Диомед весело рассмеялся. «Я сам выберу себе жену, — заявил он, — и она будет прекрасна. Она будет обожать меня». «Да, она будет, — подумал тогда Геликаон. Диомед превратится в красивого юношу, нежного и внимательного».
Поднимался ветер, и Геликаон навалился на штурвал. Его мысли вернулись к любимой дочери Приама. Креуса, как говорил Диомед, была очень красивой. Но еще она была очень жадной — ее глаза сверкали только тогда, когда в них отражалось золото. «Но ведь иначе и быть не могло, — подумал он, — если она выросла во дворце, не получая любви отца».
Геликаон не сомневался, что это Приам приказал Креусе соблазнить и добиться его расположения. Земли Дардании, расположенные к северу от Трои, никогда не были богаты. Там не было золотых, серебряных, медных или оловянных копей. Но на полях Дардании паслись лошади удивительной силы и выносливости. Эта земля была богата зерном. Растущее благосостояние Геликаона позволяло ему строить гавани, которые открывали дорогу к торговым путям Египта и другим землям на юге и западе. Богатство Дардании росло, а вместе с ним и ее могущество. Конечно, Приам хочет заключить союз со своим северным соседом. Через нескольких лет он, вне всяких сомнений, захочет женить на одной из своих дочерей Диомеда. Геликаон улыбнулся. Может, на странной маленькой Кассандре или милой Лаодике. Улыбка померкла. Или даже на Креусе. Его опечалила мысль о женитьбе его маленького брата на таком создании. «Может, я несправедлив к ней», — подумал он.
Приаму не хватало времени для своих пятидесяти детей, которые родились от трех жен и тридцати любовниц. Те, кого он приблизил к себе, были вынуждены добиваться его расположения. Его дочерей безжалостно продавали замуж за иностранных царевичей в обмен на союз с их царствами; а сыновья приумножали богатство, становясь жрецами или воинами. Из всех своих детей Приам был привязан только к двоим — Креусе и Гектору. Его дочь постигла тайны приумножения благосостояния царства, а Гектор был непобедим на поле сражения. Оба они были для своего отца выгодными вложениями, которым требовалась его поддержка.
Старика как будто забавляло, что многие его дети строят планы убийства собственного отца и думают, как свергнуть его с престола. Шпионы сообщали ему о каждом их шаге прежде, чем те успевали воплотить в жизнь свои планы. За последние три года царь Трои приговорил пятерых своих сыновей к смерти.
Геликаон, стараясь не думать о Приаме, посмотрел на небо. Небо было голубым и совершенно безоблачным, дул сильный южный ветер. Осенью в основном дули северные ветры, которые затрудняли работу гребцов. Но не сегодня. «Ксантос», грациозно поднимаясь и опускаясь, рассекал морские глубины.
Геликаон увидел, как Халкей ходит взад-вперед по палубе, придерживая одной рукой соломенную шляпу. Внезапно корабль наклонился, кораблестроитель споткнулся и схватился за борт. Он был жителем суши, совершенно не знакомым с морем. Поэтому Геликаону и казалось странным, что он смог спроектировать и создать такой прекрасный корабль.
На носу Зидантос поставил навес, куда отнес потерпевшего кораблекрушение человека, а затем вернулся на корму.
— Он выживет? — спросил Геликаон.
— Да. Сильный человек. Он выживет, но я беспокоюсь не о нем.
Геликаон посмотрел великану в глаза.
— Ты всегда о чем-то беспокоишься, Вол. Ты не можешь быть спокойным, пока есть хоть малейшая проблема, которая волнует тебя до скрежета зубов.
— Может, ты и прав, однако надвигается шторм, — сказал Зидантос.
Геликаон посмотрел на юг. У Зидантоса была невероятная способность предсказывать погоду. На юге было ясное небо, и сначала он подумал, что Вол, наконец, ошибся. Затем Геликаон пристально всмотрелся в линию горизонта, которая больше не казалась светлой и ясной. Геликаон взглянул на парус с черной лошадью. Дул свежий попутный ветер, но с порывами.
— Когда? — спросил юноша.
— Скоро узнаем, — пожал плечами Зидантос, — шторм настигнет нас прежде, чем успеем добраться до берега и вытащить корабль.
К ним подошел коренастый Халкей, опустив голову. Он поднялся на три ступеньки на корму.
— Я подумал, о чем мы с тобой говорили, — сказал он Геликаону. — Полагаю, могут помочь плавники. Как известно…
— Плавники? — переспросил Зидантос.
Кораблестроитель холодно посмотрел на него.
— Мне не нравится, когда меня перебивают. Это мешает ходу моих мыслей. Пожалуйста, подождите, пока я закончу. — Он наклонился вперед, чтобы подчеркнуть свою просьбу, но ему на глаза наехала его шляпа. Халкей со злостью сорвал шляпу и повернулся к Геликаону. — Как я говорил… вы знаете, что я приделал крепкие плавники впереди корпуса и на корме, чтобы добавить кораблю устойчивости, когда его будут вытаскивать на берег?
