Здорово мама избежала слова "с ним было что-то не то" и "о вашей проблеме".
— Я знаю, но может к нему кто-то приходил или он говорил о ком-то не с работы?
Она довольно долго молчала.
— Твой отец был сложным человеком, и у него были… трудности.
Да уж. Ему легче было позволить окрестить себя шизофреником, чем признаться, что он видит и слышит мёртвых.
— Когда у него был трудный день, я не усугубляла ситуацию и не задавала вопросов, — сказала она.
Я помнил эти дни. Отец рано возвращался с работы, и стоило мне переступить порог дома, как мама просила меня не шуметь. В эти дни в доме должно было быть насколько возможно тихо, темно и спокойно. До недавнего времени я не думал об этом, а теперь понимал, что ему нужны были тишина и покой, потому что он, вероятно, провел целый день в окружении призраков, привязанных к коллегам или разным местам работы. Должно быть, это было невыносимо. Учась в школе, я хотя бы знал, где какие призраки находятся, что они могут сделать, и есть им дело до живых или нет, в особенности — до меня. Он же, по долгу работы, все время сталкивался с новыми призраками и новыми проблемами.
— Когда у него был хороший день, — продолжила мама, — я… я не хотела портить его. Мне очень жаль. Тебе теперь это должно казаться ужасно эгоистичным. — Она грустно улыбнулась мне, и на ее глаза навернулись слезы.
Я поморщился и начал вставать.
— Мам…
Он остановила меня, подняв руку.
— Я в порядке. — Она прочистила горло и моргнула, смахивая слезы. — Он не всегда был таким. Раньше он радовался жизни, был более общительным. На самом деле, когда ты был маленьким, он вечно проводил выходные "с ребятами". — Она рассмеялась. — Он называл это книжным клубом, хотя из какого такого книжного клуба можно возвращаться настолько уставшим и пьяным в стельку? Скорее всего, они играли в пейнтбол или занимались другой какой ерундой, о которой женам предпочитают не рассказывать. — Она снова засмеялась, теперь уже с оттенком грусти, вглядываясь в неведомое мне воспоминание. — Я тогда так злилась на него.
Затем она подошла ближе и мягко сжала мою ногу через одеяло.
— То, что ты другой, не означает, что ты должен быть одинок, милый.
Ох. Она решила, что я из-за этого беспокоюсь. Лучше пусть думает так, чем узнает правду..
— Я знаю, — ответил я.
Медленно, подбирая слова, она продолжила:
— Вот почему я думаю, что неплохо было бы тебе проводить побольше времени с другими друзьями. — Она чересчур радостно улыбнулась.
Другими словами, не с Алоной.
Я мог бы объяснить, что не могу похвастаться обилием друзей, особенно в последнее время. Джуни все еще приспосабливалась к жизни в "групповом доме", не говоря уже о том, что ходила на летние занятия для получения диплома об окончании школы. Эриксон отдыхал в Калифорнии со своими двоюродными братьями, наслаждаясь последним летом, заполненным куревом и серфингом. Лили же… Лили находилась там же, где и последние десять месяцев. В госпитале Св. Катрины.
Ее души уже не было здесь, ее забрал свет сразу же после автомобильной аварии, а тело попало в больницу и все еще функционировало. Пару месяцев назад Алона спасла мою жизнь, сделав вид, как будто Лили общалась с нами с той стороны (это длинная история). Она написала сообщение на спиритической доске и даже сумела на мгновение слиться ладонью с ладонью Лили и передвинуть ее руку. С тех пор родители Лили решили не отключать ее от аппарата искусственного кормления. На этом настояла ее мать. Я не уверен, что отец Лили поддерживал эту идею. После того инцидента я несколько раз навещал Лили в больнице, но напряжение между ее родителями было настолько велико, что я старался побыстрее уйти. Если бы Лили знала об этом, то ее бы это не порадовало. Мама кружила возле нее, всегда проверяя, под рукой ли удочери спиритическая доска. Отец же багровел при любом упоминании "общения".
Но легче было согласиться с мамой, которая знала далеко не все и очень обрывочно, чем затевать с ней спор.
— Конечно, — ответил я. — Никаких проблем.
Она довольно улыбнулась..
— Я завтра работаю в первую смену. Придешь к обеду? Думаю, Сэм поставит тебе дневные часы.
Окончив школу, я подрабатывал в закусочной помощником официанта. Такой работой не похвастаешь, но это здорово — иметь свои деньги на бензин. В те дни, когда мы с мамой работали вместе, я приходил пораньше, чтобы пообедать.
— Приду. — Алона будет недовольна. Она ненавидит болтаться в закусочной и утверждает, что ее волосы после этого пахнут жиром. Маловероятно, но кто я такой, чтобы указывать ей на это?
Мама кивнула и направилась к выходу.
— Эй, мам? Ребята из книжного клуба… они были с работы отца? — спросил я. Наверное, я цеплялся за воздух, но все же мне нужно было знать точно.
— Что? Ох. Даже не знаю. — Она нахмурилась. — Я не помню. Наверное, да. Это было так давно. — Она прищурилась на меня. — А что? Ты же не думаешь, что они были… такими?
Как девушка из особняка Гибли? Как я, мам?
— Нет, — сказал я. Если они были такими, то почему тогда отец никогда не упоминал о них при мне? Одно дело — отказываться говорить о нашем даре/проклятии, и совсем другое — позволять мне думать, что мы такие одни, когда это совсем не так. — Конечно, нет.
Она кивнула, успокоившись. Ее лицо просветлело, снова отразив частичку счастья, принесенного Сэмом.
— Спокойной ночи, милый.
Она выключила свет и закрыла дверь. Спустя несколько секунд в ванной раздался звук льющейся воды, а затем звук маминых шагов, направляющихся в спальню. Затем дом погрузился в тишину.
Как бы мне хотелось, чтобы я мог заснуть так же спокойно и легко, как мама. Но разум не давал мне отдыха, и я снова и снова возвращался мыслями к сегодняшнему вечеру, раз за разом прокручивая его в голове — то быстро, то медленно. К сожалению, ответов я так и не нашел.
Наконец, задремав, я услышал какое-то странное царапанье в окно над изголовьем кровати.
Моей первой, прорвавшейся сквозь дрему и совершенно не логичной, мыслью было, что за мной пришла взбешенная миссис Руц. Я точно знал, что это не Алона. Она всегда беззвучно проскальзывала в комнату и так же беззвучно удалялась.
Я вскочил с кровати, подавляя инстинктивное и детское желание позвать на помощь, и зашарил рукой в поисках включателя лампы на своем столе.
Окно поднялось, и я обругал себя за то, что все время оставляю его открытым.
Я, наконец, включил лампу и поднял ее над головой наподобие оружия, когда в окне появилось знакомое лицо со стоящими дыбом темными волосами.
