Но оказалось, что обитель греха уже оккупирована Бочонком и еще одним врачом, пожилым реаниматологом Сергеевым. Впрочем, Бочонок долго не задержался. Буркнув что-то по поводу горячей ночки, он пожелал коллегам удачи и отправился спать.
Сергеев и Карим остались вдвоем.
– Ну, как у тебя? – спросил реаниматолог, стряхивая пепел. – Вам сегодня счастья привалило, я слышал…
– Так и есть, – кивнул Карим. – Сатра штук пять привезли, двое на вытяжении, троих прооперировали. А мне маах`керу досталась, с осколочными. Под заклинание попала, видимо, – сама бы так не расшиблась.
Он выпустил кольцо сизоватого дыма.
– Даже? – удивился Сергеев, потирая лоб. – Давно не видел здесь маах`керу. А может, и вообще их в городе не видел. Покажешь?
– Конечно, заходите. Только быстрее. А то завтра-послезавтра на выписку пойдет.
– У них же все – как на собаке, – понимающе кивнул реаниматолог. – И откуда она тут взялась? Молодая?
– Угу. Лет двадцать.
– Маах`керу и сатра, значит. Вот оно как, – задумчиво произнес Сергеев. – Дрались, что ли? Не одна же она была?
– Да вот, не знаю. Молчит. Очнется после наркоза – расспрошу.
– Ты вот что. Ты за ней на всякий случай приглядывай. Молодая девчонка, только что после операции, одна в чужом городе… Нам, конечно, в дела сатра влезать ни к чему, но наши больные – это наши больные. Мы за них отвечаем, что бы там ни думали хозяева города.
– Это да, – согласился Карим. – Она в боксе сейчас, Света там рядом.
– Это та, носатенькая? – улыбнулся Сергеев. – Сет-Лана?
– Угу.
– Хорошая медсестра. Таких сейчас днем с огнем не сыщешь!
– А что, маах`керу вообще никогда не жили в Зеленограде? – осведомился Карим, гася бычок о край перил.
Реаниматолог мотнул головой:
– Нет. В деревнях они тут раньше жили, но в начале войны почти все погибли. Холм на сорок первом километре знаешь?
– Само собой.
– Вот там они и лежат. Люди тоже, конечно. И дейвона, и элохим. Но больше всего – маах`керу. Можно сказать, Москву они защитили. С Панфиловым так точно стояли маах`керу. И там, в Силино, где сейчас десятый район. Там окопы были. Мне отец рассказывал, он с ними рядом в окопе и сидел…
Сквозь разорвавшуюся густую пелену тумана сияло солнце. Оно стояло уже высоко над полем, и лучи его падали почти отвесно. Местность просматривалась далеко: пашня, а у горизонта темнеет лес.
– Противник накапливает силы, видимо, готовится нанести нам мощный удар, – говорил лейтенант Сергеев, из окопа с помощью стереотрубы внимательно наблюдавший за неприятелем. – Придется сделать перегруппировку. Вы пойдете на левый фланг. Бойцов там осталось мало, могут не удержаться. А я возьму центр. Сами справимся, я думаю. Если все ясно, можете идти.
Младший лейтенант Алесь Довжук поднялся и тихо произнес:
– Иду. Постараюсь удержаться на позициях, не допустить паники.
– Основное – выдержка и спокойствие. Враг не страшен. Нужно только хорошо подготовиться к его встрече. Подпустите немцев поближе, а потом поражайте автоматным огнем и карманной артиллерией. Когда первые ряды будут расстроены, поднимайте своих в контратаку.
Алесь вылез из окопа.
– В рост не идите, пробирайтесь ползком. Сигнал контратаки – белая ракета в сторону противника, – добавил Сергеев, под командованием которого сегодня была целая рота. – Амулет с вами?
– Так точно!
– Не забудьте воспользоваться.
Довжук полз, почти слившись с землей, пробирался на левый фланг. Сергеев смотрел на него и восхищался, как тот быстро и бесшумно двигается. При каждом разрыве снаряда Алесь плотнее прижимался к земле, замирал на какое-то время, потом продолжал свой путь…
«Добрался бы живым», – подумал Сергеев.
Снаряды и мины все рвались, вокруг выло, жужжало, осколки шлепались в бруствер, пролетали над окопами.
Немецкая пехота лежала, но один вражеский солдат, как удивленно отметил Сергеев, вновь глянув в стереотрубу, украдкой полз к нашим окопам.
– Разрешите мне поймать этого фрица? – обратился к командиру связист Мирослав Зыгмантович, тоже «фиолетовый», как и Довжук.
– Каким образом?
– Поползу навстречу и схвачу.
– Он может вас пристрелить, и потом, за его движениями наверняка наблюдает противник. Вы можете вызвать его огонь на себя.
– Я не по этой борозде поползу, а по той, что левее. А вы дайте сигнал: как только поравняюсь с противником, активируйте амулет.
– Хорошо, выполняйте. А вы, Нестеренко, все время держите немца на прицеле. В случае чего, не дайте ему возможности выстрелить в Зыгмантовича…
– О, Нестеренко не промажет, – похвастался командир отделения Коротков. – Он у меня лучший стрелок.
– Вот и посмотрим, – сказал Сергеев.
Зыгмантович с ловкостью волка выскочил из окопа.
– Старый охотник! Умеет выслеживать и подбираться к своей жертве, – гордился уже другим бойцом Коротков.
Зыгмантович двигался вперед быстро и ловко, и враг его пока, кажется, не замечал.
Сергеев достал из кармана похожий на янтарь продолговатый камушек, вделанный в полоску кожи. Немец подползал все ближе и ближе. Приподнял голову, посмотрел кругом, потом прижался к земле и вновь пополз вперед…
– Смотрите! Кажется, Зыгмантович уже поравнялся с ним! – закричал Коротков.
– Да, время подавать сигнал, – сказал Сергеев и потер камушек амулета.
Зыгмантович кивком дал понять, что сигнал принят, и, повернув вправо, пополз прямо на немца. Между ними осталось всего несколько метров, и все в окопе, затаив дыхание, следили за поединком.
Прыжок, другой, и Зыгмантович навалился на фрица. Пока тот очнулся и понял, в чем дело, в руках Зыгмантовича очутился его автомат, на голову немца посыпались удары кулаков…
– Смотрите! Наш Мирэк оседлал немца, как лошадку! – восхитился кто-то из бойцов.
Зыгмантович, прижимая немца к земле, пригнувшись, сидел на нем верхом и колотил кулаками.
Немцы увидели эту картину и открыли пулеметный огонь. Но Зыгмантович не обратил внимания на свинцовый ливень и потащил пленного. Фриц боялся даже пошевельнуться под огнем.
Вскоре они оба были в окопе.
Среднего роста, коренастый, откормленный немецкий солдат, к тому же, как оказалось, – джинна, в глубокой каске, на которой красовалась свастика и буквы «СС», стоял перед Сергеевым и смотрел на него каким-то тупым взглядом. Он весь сжимался и, казалось, вообще не понимал, как подобное могло случиться.
Не успел лейтенант сказать хотя бы слово, как со стороны противника показалась семерка «юнкерсов-88», с ревом несущихся на Москву. Самолеты, пролетев линию обороны, начали делать разворот.
Артподготовка усилилась, за грохотом пушек, треском снарядов и гулом моторов уже ничего нельзя стало разобрать. Подозвав к себе командира отделения и отдав ему необходимые распоряжения насчет пленного, Сергеев вылез из окопа.
