Дина задержалась в спальне, ощущая ладонью тепло и приятную тяжесть черного диска с иероглифами. Эта вещь была ЧУЖОЙ. Что делать с нею? Дина хотела повесить ее себе на шею, но в тот момент, когда камень прикоснулся к груди, она испытала внезапный дискомфорт, чуть ли не отвращение, будто он был украшением, снятым с мертвеца, или фетишем какой-то опасной секты… Она помотала головой, отгоняя зарождавшийся страх, сунула камень в карман и вернулась в гостиную.
Тут Ян бросился ей на шею. Он получил в подарок детские горные лыжи с ботинками, а это означало, что отец действительно возьмет его с собой на Домбай. Когда? Этот вопрос был второстепенным и несущественным. Папа обещал ему лыжи и сдержал свое слово – вот что было важнее всего.
* * *
Шампанское понравилось Яну даже больше, чем кола. Он пытался выяснить, нельзя ли перейти на «шипучку» совсем. Дине пришлось долго объяснять, что такое алкоголь. Это заинтересовало его еще больше, и она усомнилась в эффективности мягких методов воспитания. Потом он упросил ее поиграть с ним на компьютере, и они сразились в «Heroes-3», причем Дина безнадежно проигрывала.
После четырех часов утра у Яна начали слипаться веки. До детской он не добрался и рухнул прямо на диван. Дина пожалела его и укрыла пледом, затем налила себе еще красного. Так незаметно она выпила почти всю бутылку. Сейчас ей казалось, что праздничная ночь прошла не так уж плохо.
Однако ночь еще не закончилась.
6. МАРК
Пока машина мчалась по пустынным обледенелым улицам, он молился. Его молитва была до смешного короткой и простой. Она состояла всего из четырех слов: «Пожалуйста, только не сегодня!» Как будто в любое другое время он был бы лучше готов к неприятностям, которые всегда заставали его врасплох! В противном случае это уже не неприятности, а запланированные потери…
Он пытался избежать хотя бы мелких досадных помех. Беседа с инспектором означала бы невыносимую задержку, поэтому он сбрасывал скорость, проезжая мимо редких постов. Но не слишком, иначе точно примут за пьяного. Тот вариант, когда чрезмерная аккуратность может повредить.
Ему повезло. Он проскочил через центр, всего лишь дважды притормозив на светофорах и встретив по пути не больше десятка машин.
Несмотря на то что обогреватель исправно нагнетал в салон теплый воздух, Марк ощущал мерзкий холодок внутри, будто напротив сердца образовалась дыра, из которой веяло подвальным холодом. И еще запах… Откуда в его машине взялся запах сырой земли?!
Он даже включил свет и посмотрел вниз. К коврику прилипло несколько оттаявших комьев, но вряд ли они могли пахнуть так сильно. Тем более что на зеркале заднего вида болтался листок эвкалиптового ароматизатора.
Марк свернул с проспекта за угол и увидел абсолютно темные кварталы к северу от Центрального парка. Это было похоже на регулярно повторявшиеся и все равно каждый раз неожиданные эффекты осени – когда в пору листопада внезапно открываются пустоты в небе и некстати обнажается даль. Но сейчас там, где обычно сверкала россыпь электрических огней, зияла каверна, казавшаяся еще более темной по контрасту со слепящими лучами прожекторов, которые метались по краям и даже не пытались высветить сердцевину мрака…
Марк подъехал к колонне спецмашин и пристроился в хвост. Жест автоинпектора был предельно ясен. Дальше стоял кордон. За натянутой сверкающей лентой начинался хаос – там были видны поваленные деревья, столбы, спутанные петли оборванных проводов, и блестело на снегу битое стекло.
Марк ощутил внезапно свалившийся на него тяжкий груз неотвратимости. Примерно такое же чувство он испытывал дважды – за некоторое время до того, как ему сообщали о смерти близких. Что-то сгущалось в воздухе, холодели кишки, отрава ясновидения проникала в мозг… Потом раздавался телефонный звонок – и все. Он точно знал, какие слова произнесет голос на том конце провода.
Он вышел из машины и подошел к патрульным. Взгляд натыкался на хмурые и усталые лица. Еще бы – никому не хотелось торчать на ледяном ветру в такую ночь.
– Что случилось?
– Езжай отсюда! – грубо ответил человек в куртке с сержантскими погонами.
– У меня там жена и ребенок… – начал было Марк, но патрульный резко повернулся к нему. От него несло перегаром.
– Думаешь, ты один такой? Приходи утром, все узнаешь. А сейчас проваливай. По-хорошему говорю…
Доказывать что-либо было бесполезно. У Марка имелся на сей счет кое-какой печальный опыт. Он испытывал стойкое отвращение к аккуратным коридорам бюрократического ада. Но было кое-что похуже. Когда бюрократическая машина срасталась с аппаратом подавления, получалась та еще соковыжималка!
Он молча сел в машину и завел двигатель, не представляя, что делать дальше. Отъехать, найти место поспокойнее и дождаться рассвета? Бензин есть, и обогрев работает. Или завалиться к кому-нибудь из друзей? Или (ха-ха!) позвонить адвокату? Но кто мог сейчас помочь ему хотя бы в самой ничтожной малости? Есть вещи, которые приходится расхлебывать самому.
Однако сам он не мог помочь себе. Просто не знал – как. Судя по тому, что он видел возле кордона, в его районе произошла серьезная авария, если не катастрофа. Тихая катастрофа. А наличие оцепления заставляло предположить самое худшее…
Он включил приемник, чтобы послушать ночные новости, но тут затрещал мобильный телефон. Он схватил трубку и с величайшим облегчением узнал голос жены, пробивавшийся сквозь треск помех, словно она была на Марсе.
– Наконец-то!.. Ни о чем не спрашивай, потом все объясню. Ты в порядке? – Пожалуй, это прозвучало чересчур обыденно, учитывая сложившиеся обстоятельства.
– У меня все нормально. А ты где?
– Я же сказала – об этом потом. Ты знаешь бар «Махаон»?
Марк успел удивиться – про себя. Он-то знал, но откуда знала она? Ни разу они не бывали в «Махаоне» вместе. Это было явно не то место, где проводят вечера счастливые семейные парочки. А они, что ни говори, были счастливой парочкой. До нынешнего Нового года…
– Конечно, знаю.
– Жди меня там. Буду минут через сорок. Максимум через час.
Она дала отбой, оставив его в полнейшем недоумении. «Буду»? А где же Ян? Она ни словом о нем не обмолвилась. Не похоже на Дину, хотя Марк мог дать голову на отсечение, что разговаривал именно с нею. Ее голос, ее манера, но не ее эмоции. Впрочем, он допускал, что она могла пережить нечто такое, после чего человек выпадает на время из привычных рамок. По крайней мере она жива, здорова, и Ян, судя по всему, тоже. Все остальное было не так уж важно.
Марк развернулся и медленно поехал к «Махаону». Усталость незаметно превратилась в мягкую, обволакивающую и не слишком навязчивую пелену. Может быть, потому, что в этой пелене увязали тревожные мысли. Если не делать резких движений, состояние почти нормальное.
