— Запомни и передай своему господину в точности, — сказала Ночная, выдержав паузу. Затем мягко взяла под контроль разум Ленримма и заговорила. Глаза человека обессмыслились.
Весь он сейчас стал одним большим ухом.
А перед Агиллари должен был стать — одним ртом.
— Я — владетель Дана, посланник короля! Я должен говорить с ним!
— Ну и что? Приказано ждать, значит, будешь ждать.
Взгляд водянистых глаз был совершенно равнодушен. С первого взгляда нормальному человеку было бы ясно, что обладателю таких буркал глубоко плевать на собственную жизнь, а уж на жизнь прочих созданий, копошащихся на земле — втрое глубже. Любому, умеющему видеть, было бы кристально ясно, что выражения этих глаз не изменит ни кровь, ни смерть. И когда их взгляд будет направлять руку с мечом, читаться в них будет ровно то же, что сейчас. То есть безграничная и всеохватная скука.
Но Ленримм по природе своей был обделён умением видеть, и нормальным человеком его назвать было затруднительно.
— Твои приказы меня не касаются нимало, эхло! Я — владетель Дана, и ты меня пропустишь!
Вероятно, менее чем через минуту хозяин водянистых глаз пропустил бы скандалиста — прямиком на чистое небо, быстро и без очереди — но случай дал посланнику не оценённый им шанс эту минуту пережить.
— Что за шумство? Кого скандалят? О, да это же наш верный длинный язык!
— Принц Итоллари! — воскликнул Ленримм, — Какая приятная встреча! Я, понимаете ли, только из Столицы, а тут такое, такое! Это невероятно! Проклятые красноглазые и те проявляли к моему положению больше уважительности!
— О, да успокойся ты, парень, — посоветовал Итоллари посланнику, успешно не замечая, что тот вообще-то годится ему, младшему брату молодого принца, в отцы. — Всё равно мнением красноглазых никто интересоваться не будет, что бы они тебе ни наговорили. Придавят их, и трупы в яму, х-ха! Вина хочешь? Хор-ро-ошее вино! Угощаю!
— Ваше высочество, я должен попасть к его величеству! Я же посланник!
— Ну да, ну да, знаем… Эй ты, пропусти этого.
— Нельзя.
— А? Это почему нельзя? Тогда я сам пройду, узнаю…
— Нельзя.
— Вот видите теперь, ваше высочество? Невероятно, просто невероятно! Своего принца! Своего законного повелителя!..
Итоллари заглянул в скучающие водянистые глаза и увидел в них нечто для себя нелестное.
Но всё-таки увидел, в отличие от Ленримма. И отвёл глаза первым.
— Подержи, — сказал принц почти трезво, всунув посланнику в пухлую ладонь пузатую бутылку. Поднёс к лицу обе ладони и неожиданно низко взревел:
— Агиллари! Да не свербит в твоём носу пища твоего обширного ума, ХВАТИТ СПАТЬ, УЖ ПОЛДЕНЬ НАСТУПИЛ!
Вздохнув раз и другой, младший принц набрал воздуха, сколько смог, снова поднёс руки ко рту — и опустил их, фыркнув непочтительно.
— Совсем упился, братец? — спросил, высунув голову из-за полога своего шатра, Агиллари. Было заметно, что он желал бы ответить Итоллари таким же, если не более громким рёвом, но не способен на это физически. Глядя на лицо старшего брата — жёваное, нездоровое, увенчанное спутанной копной не слишком чистых (а говоря прямо, грязных) волос — можно было сделать безупречной точности вывод, что упился как раз он. И не в первый раз.
— О, извини. Но что мне было делать, если твой верный страж не желал пропустить твоего высокого посланника, Ленримма? А он так рвётся сообщить тебе вести из Столицы, так рвётся! Я просто не мог не посочувствовать бедняге, брат.
На тронное имя Агиллари до коронации действительно не имел права. Но нечто от короля, притом именно Справедливого, в нём было.
— Пропустить, — велел он скучноглазому и скрылся за пологом.
Минут через десять Ленримм стоял перед сидящим в полукресле Агиллари. Для Итоллари второго сиденья у старшего принца не нашлось, но тот, нимало не обеспокоенный этой попыткой мелко отомстить, с удобством расселся прямо на ковре, лелея отнятую обратно и ещё не показавшую дно бутылку.
— Итак, Ленримм, — старший из прямых потомков Гэллари чуть вздёрнул подбородок, — что тастары имеют Мне ответить?
Взгляд посланника опустел — мгновенно, "на щелчок". Изменились осанка и голос.
От неожиданности Агиллари замер, словно птичка под взглядом змеи. Волосы на затылке зашевелились. Итоллари сжался и отодвинулся, стремительно трезвея.
— Принц Агиллари, желающий прежде времени именоваться королём и Справедливым! С тобой говорю я, Ночная, мастер майе из рода тастаров. Между истинно разумными не должно быть обмана. Мои слова не будут такими, какие мог бы сказать тебе Пламенный. Я, воин, второй щит нашего рода, говорю: в споре за власть ты имеешь безусловное преимущество. Закон и традиции — прах под пятой сильнейшего. Посему я не жду от тебя верности духу твоего предложения мира. Слишком опасно и тем самым неразумно оставлять в живых таких врагов, как мы, тастары. Со своей стороны я знаю, какими силами играешь ты, приручив каэзга. И я, Ночная, говорю: пока жива, война моя с чудовищем не окончится. Однако с тобой, принц, тастары могут быть благородны.
Голос Ленримма изменился, став холоднее и напевнее.
— Человек Агиллари, с тобой говорит Примятый, первый щит рода тастаров. В борьбе с врагами хороши все средства, от заключения выгодного союза до предания побеждённых в руки ликторов. Однако воину необходимо знать, что на каждую силу может найтись иная сила, тогда как справедливость может быть лишь одна, и презревший её никогда не достигнет прочного мира. Справедливость имеющего власть над страной состоит в защите её границ. В последнее время границы Равнин хранила Серая стража. В этом состоит долг людей, одевших серое, ради этого мы учили их сражаться. Назову безумцем того, кто станет преследовать их, стоящих на страже покоя своей страны, не поставив иного надёжного заслона захватчикам.
И снова речь посланника изменилась.
— Я, Ночная, могу добавить к этому не много. Ультиматум, который изложил нам твой человек, всё равно не может быть выполнен нами в точности и до конца, даже имей мы такое намерение. Мастер-целитель, прозванный Пламенным, глава линии Хранителей и король Равнин, сейчас находится много дальше десяти тысяч йомов от Столицы. И когда он вернётся, деяния всех разумных — и людей, и тастаров, и прочих — будут взвешены на весах справедливости, а не на весах силы. — Недолгое молчание. — Я, Ночная, один из трёх временных правителей, закончила.
— Я, Примятый, добавлю к сказанному ещё меньше. Если речи наши успели записать не полностью, прикажи своему посланнику повторить ответ тастаров. Он повторит. Слово в слово.
