— Здесь ты будешь спать, — сказал он.
— Никогда.
— Тогда со свиньями.
— С радостью, только не с тобой.
Он ударил ее. И быстро, пока след от удара не исчез, с силой привлек ее к себе и поцеловал в губы. Резким движением руки она его оттолкнула.
Он засмеялся. Зло и слегка задыхаясь.
— Дура. Моя мать обещала мне аббатство в Фирсбарге, как только сдохнет старая аббатиса. А аббатом я войду в свиту короля Генриха, если только захочу. Через несколько лет в моих руках будет епископский посох и я окажусь в числе приближенных самой госпожи-иерарха. Дай только книгу и покажи, чему учил тебя отец. И никто не сможет нам противиться.
— Ты уже забрал книги. Украл их. Если бы не это, я была бы свободна.
Выражение его лица испугало ее.
— Ты никогда не будешь свободна, Лиат. Где другая книга?
— Это ты убил отца!
Он засмеялся:
— Ну конечно же не я. Он умер от разрыва сердца, так сказал Людольф. А если ты думаешь по-другому, красотка, тем больше у тебя оснований держаться меня. Ты знаешь, еще немного, и я стал бы доверенным твоего папочки.
Она знала, что отец был одинок, а Хью, кем бы он ни был, умел очаровывать людей. Отцу он нравился, нравился его быстрый ум, любознательность, даже его самоуверенность, хотя у Хью и была странная привычка обращаться с отцом так, будто они были равны по положению. Но отец, казалось, не ожидал иного.
— Отец ничего не понимал в людях, — пренебрежительно ответила она, стараясь отогнать сбивающие с толку мысли.
— Ты никогда меня не любила, Лиат, никак не пойму за что. Я никогда не делал тебе зла. — Он двумя пальцами приподнял ее подбородок, заставляя смотреть на него. — В этом захолустье нет ни одной женщины, достойной делить со мной постель. А ведь я спал однажды с герцогиней, и сама королева была мной отвергнута. А когда я стану аббатом в Фирсбарге, у тебя будет свой дом, слуги, лошади — все, чего захочешь. И я не собираюсь долго задерживаться в Фирсбарге, у меня есть кое-какие планы.
— Наверняка отвратительные и подлые. — Она попыталась вырваться из его объятий. — Король Генрих и архиепископ никогда не жаловали колдовства. Только леди Сабела принимает у себя еретиков.
— Как мало ты знаешь о церкви, моя красавица. Волшебство не ересь. На самом деле к еретикам госпожа-иерарх куда более строга, чем к магам. Колдовство запрещено лишь тогда, когда им занимаются не под ее руководством. Мне очень интересно, кто обучал твоего отца. В любом случае, ты будешь удивлена, узнав, как снисходительны могут быть Генрих и благородные принцы, когда помогаешь им в их замыслах. Так куда ты спрятала книгу?
Она попятилась к двери и ничего не ответила.
Он улыбнулся:
— Я терпелив, Лиат. Господи, о чем только твои родители думали, назвав ребенка аретузийским именем? Лиатано… Древнее имя, связанное с магией. Так рассказал мне однажды твой отец.
— Когда ты его подпоил?
— Это что-то меняет?
Она не ответила.
— Где книга, Лиат? — И когда она вновь промолчала, он опустил голову, но продолжал улыбаться. — Я терпелив. Ну так как? Моя постель или свиньи?
— Свиньи.
Молниеносным движением схватил он ее запястье одной рукой, а другой сильно ударил, потом обнял и начал ласкать спину. Жар его дыхания чувствовался на шее. Она не дрогнула, но, когда он поволок ее к постели, ударила каблуком по его лодыжке. Они упали на пол, она вырвалась и вскочила на ноги. Он засмеялся, поймал ее колено и повалил на землю с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Затем выпустил ее из рук и, тяжело дыша, встал сам. Он поклонился самым церемонным образом, предлагая свою руку, чтобы она поднялась.
— Ты будешь со мной, хочешь или нет. — Он достал из-за пояса белую льняную тряпицу, отер ее правую руку и поцеловал пальцы.
— Госпожа моя, — произнес он насмешливо. Она была слишком изумлена, чтобы пытаться вникнуть в суть его слов. Его золотые волосы коснулись ее руки, и он выпрямился. — Она темна и красива, эта дочь Саис, согретая солнечным светом. Отверни свой взор от меня, ибо очи твои ярки, как утренняя звезда.
Она отдернула руку и вытерла о платье.
— А теперь покорми свиней и кур, подмети комнату, приготовь мне ванну. И скажи миссис Бирте, что мне больше не нужно два раза в день приносить еду. Ты ведь умеешь готовить?
— Да, я умею готовить. Мне можно идти?
Он отошел, давая ей пройти, она сделала несколько шагов и вновь услышала свое имя.
— Лиат. — Она повернулась и увидела, как он прислонился к стене. Даже в полумраке его золотые волосы, красивая льняная туника и чистая кожа сияли. — Ты можешь провести со свиньями все лето, но не думаю, что тебе это понравится, когда придет зима.
Как далеко она сможет уйти, если попытается бежать? Бесполезная мысль. Недалеко. Да если и сумеет, что делать одной? За восемь лет скитаний они оказывались и в худших обстоятельствах, чем теперешние.
Хью рассмеялся, ошибочно принимая ее молчание за ответ.
— Скажи миссис Бирте, что она может записывать на мой счет еду и добро, которые ты у нее купишь. Я буду платить каждое Успение. Надеюсь на хороший стол. А ты будешь обедать со мной. Иди.
Она пошла. Выходя, чтобы покормить скотину, которую держали в загоне посреди прочих хозяйственных построек, она увидела всадника, прячущегося за деревьями. Это был Ивар. Увидев ее, он поехал было к ней. Лиат решительно махнула рукой, давая ему знак быстро уезжать. Потому что была еще одна вещь, украшавшая келью брата Хью. На стене висел красивый, позолоченный меч в красных ножнах. Дворянский меч. И она не сомневалась, что брат Хью знает, как им пользоваться. И не замедлит продемонстрировать свое искусство даже сыну местного графа.
Ивар вскочил на лошадь и привстал в стременах, глядя на то, как она работает. Чуть позже она вошла в постройку, а когда вышла за водой с двумя ведрами, согнувшись под тяжестью коромысла, Ивара уже не было.
1
Путь из деревни Осна в замок Лавас-Холдинг занимает пять дней. Так сказал Алану сержант. Правда, этой весной путешествие длилось пятнадцать дней, ибо кастелянша со свитой останавливались в каждой деревне, чтобы собрать там дань или забрать молодых людей для службы в следующем году. Они прибыли в Лавас-Холдинг в день святой Марции. Юноша увидел высокий деревянный частокол вокруг графской крепости, деревянный терем на холме с каменным двором позади и два центральных здания, окруженных частоколом пониже. Деревня тянулась до палисада и спускалась к берегам реки.
Времени зевать не было. Он и все прочие прошли прямо в крепость, в грязный дворик, куда их согнали и где кастелянша Дуода и ее свита расселись за большим деревянным столом, выкликивая каждого по имени. Алан, как и все молодые люди, предстал перед сержантом Феллом.
