— Я мочь ошибаться, но me казаться, что капитан не устраивать "а, может, и не шарахнет", nei, — скороговоркой выпалила Зикка, опасливо косясь на него.
— Надо проверить, — рассеянно предложил Сивер, не отводя глаз от волчка.
— И кто же будет тот весь такой жутко благородный шэловек, шо пожертвует собой ради общего дела? — лукаво осведомился Рюиччи.
— Вы — Ведьмина дюжина, вам видней… — поморщился маг.
Ответом ему было молчание. Озадаченный, чародей повернулся, и тринадцать пар глаз (даже Кристанна, предательница!) выжидательно уставились на него. Лицо мага исказилось. Мгновение он мучительно раздумывал, позволяют ли родовая честь и гордость эльфа прятаться за женскими юбками, потом, всё же придя к выводу, что не позволяют, рывком встал, расправляя плечи и горделиво поднимая голову.
— Что, кузен, локоны серебряные перевешивают? — деланно испугалась Леориэль. Волосы у Сивера и впрямь были роскошные — ниже пояса, густые, блестящие. Ларвеор потёр щеку, унимая тик. — Помочь, может, подравнять?
— Захлопнись, мочалка, — коротко посоветовал эльфке сдержанный и хорошо воспитанный кузен. — Капитан, откройте брешь в сфере, будьте так любезны.
В непроницаемом куполе заклятья возник проход — как раз для одного человека, ни больше, ни меньше. Сивер в последний раз посмотрел на артефакт и с видом одинокого Тёмного героя, идущего против несметного Светлого полчища, пересёк границу сферы. Края бреши сомкнулись за его спиной с мерзким чавкающим звуком, который издаёт легендарная Мухосранская топь, затягивая неосторожного путника.
Чавканье эхом прокатилось по залу.
— Як втопнэш, так нэ всплывай, — сердечно напутствовал чародея Сея.
— Йиды у пацючу дупу, слымак, — отозвался тот, сохраняя осанку эльфа, проглотившего метлу и держа голову высоко поднятой. Белизна сорочки, оттененная черным сукном мантии, соперничала с оттенком лица чародея. — Криста, следишь?
— Д-да, — заикаясь, проговорила чародейка. — Р-развертываются… Н-ничего…
Неимоверным усилием воли полуэльф заставил себя сделать несколько шагов, медленно поводя перед собой руками, окутанными золотистым сиянием. Дюжина следила за каждым его движением, Кристанна что-то быстро выплетала из слабо рдеющих нитей.
— Ничего, — с поразительным спокойствием констатировал полуэльф.
— Полный разворот, ерма шангт… — поддакнула магичка и устало махнула рукой. — Вот и всё. Занавес упал, театр сгорел, клоуны разбежались. Выпускайте нас, Ларвеор. Самое время
"…встать, выйти за дверь, поднять по лестнице в башню и сообщить Той-Которую-Боятся-Все-Ну-Или-Почти-Все, должно быть, уже роющей от нетерпения землю, последние новости. Спасибо, мэтресса.
Жаль только, долги не розданы. Сапожнику должен за новую пару ботинок, кузнецу за починку кольчуги, и в "Золотом гусе" должен, и маман Ниссае в "Яблоневом саду"… простите, девочки, после того, что услышит Госпожа, собирать меня будут очень долго. Но лучше так, чем дома на постели. Или в подвале на дыбе…"
Ларвеор с младых ногтей верно служил Тьме, почитая идеи Света вредными и даже опасными, возбуждавшими в молодых людях пустые мечтания и прививавшими им ложные идеалы. Он не колебался бы ни секунды, возникни пред ним два диверсанта-вредителя — отважных Хранителя. "Хорошо смеется тот, кто стреляет первым", — гласил девиз рода ан'Эрветов наряду с "Если Эрвет чего-то хочет, он это берет" и "Да здравствует Тёмный владыка… (вставить нужное имя)". Ларвеор был бесконечно предан своей Госпоже. Но это не меняло того факта, что она являлась некрасивой немолодой дамой лёгкого поведения с резко выраженными признаками нарушения умственной деятельности, которая давно уподобилась представителю семейства дятловых и с потрясающим постоянством вступает в интимные отношения с гоблинами, орками, ограми, великанами и горгульями на крепостной стене.
В переводе на родной язык Кристанниной бабки эта фраза без потери смысла укладывалась в восемь слов. Их Ларвеор и собирался сказать Госпоже, потому что комнату он снимал, деньги у него водились только в день жалованья, девушки не было, парня — тоже…
Так, вы этого не читали, ясно?
И терять кроме собственной жизни ему (к его глубокому сожалению) было нечего.
Он предполагал, что испепелят его как раз на восьмом слове — когда Госпожа немного отойдёт от потрясения и начнёт прислушиваться. Но на всякий случай (мало ли что) заготовил фее ещё и сердечное пожелание переместиться на иной уровень существования с помощью отравляющих веществ и холодного оружия типа «алебарда».
И да падёт его кровь на головы Хранителей.
Аминь.
Ларвеор убрал сферу и учтиво помог чародейке встать. Рыдания Малинки стихли как по мановению волшебного посоха. Прочие «злыдни» старательно разглядывали свои колени. Обратиться к капитану в его теперешнем состоянии не осмелилась даже Даня. Несмотря на видимую худощавость Ларвеор мог свалить горного тролля одним ударом, а его нравственные принципы (вернее, их отсутствие) бить женщин не запрещали.
— По домам, отряд, — его голос был так спокоен, словно он говорил о погоде. — Сидеть тихо и… не подставлять спину — слишком соблазнительно для удара.
Ларвеор задержал руку магички в своей и с почтеньем коснулся губами изящной зеленоватой кисти.
— Знакомство с вами было честью для меня, мэтресса Кристанна, мэтр Сивер, — он коротко кивнул полуэльфу. Тот кивнул в ответ — столь же коротко, в точности следуя правилам эльфийского этикета и "не выказывая неуместной жалости к благородному воину, ибо жалость унижает. Жалость — для Хранителей, дапокроетзабвениеихимена".
— Вы к ней, да? — догадалась квартеронка. — Но постойте, ведь мы можем открыть ещё раз! Или, — на её лице появилось упрямое выражение, живо напомнившее Ларвеору Ринведд, — можем открыть для вас…
— Не стоит прогибаться под изменчивый мир, — прервал её капитан и впервые улыбнулся по-настоящему, — живым отсюда всё равно не уйти. Кто бежит от смерти, умирает уставшим.
Он поправил перевязь с мечом, сунул недочитанную "Хранители времени. Мифы, легенды, факты" в карман, щелчком сбил несуществующую пылинку со своей безупречно чистой куртки и лёгкой походкой абсолютно счастливого человека направился к дверям. Но не успел он сделать и десяти шагов, а Кристанна — сморгнуть невзначай попавшие в оба глаза соринки, как откуда-то сверху донёсся звук льющейся воды — грохот водопада, рушащегося с высоты — и пронзительный визг, от которого волосы вставали дыбом.
Слушателям почудилось, что в замке завелась старуха баньши или вылупился целый выводок гарпий. Визг был исполнен такой силы и глубины, что Кристанне следовало немедленно устыдиться и больше никогда не выступать со своими воплями на публике. А едва шум воды стих, он сменился пронзительным монологом такого содержания, что Ярок вытаращил глаза и зашарил носом по пергаменту, пытаясь изыскать чистое местечко.
