— А Рей?
Алан пожал плечами:
— Немного опередил тебя, я думаю… Смерть — это ведь просто еще один шлагбаум. Не первый и не последний. ТРАССА уходит дальше. Куда? Этого никто не знает. Возможно где-то, в запредельной дали, она кончается. А возможно — нет. Единственный способ узнать — ехать вперед…
Алан улыбнулся ей на прощание. У него была хорошая улыбка, не смотря на выбитые зубы. Шлагбаум взмахнул рукой, пропуская тихо урчавшую «Хонду» и мягко опустился за спиной. Мотор взревел. Темноту вспорол свет мощной фары и полетели назад то ли километры, то ли годы. Розали не оглянулась. Она ничего не забыла в этом зачуханном "Спрингз — 6", чтобы оглядываться назад. Ветер бил в лицо плотной струей, и девушка поймала себя на том, что смеется…
Поэтический элит-клуб "Бродячий Пегас". Творческий вечер Янины Бельской.
Мы были из тех…
Не святых, не отпетых.
С мечом у бедра
Целовавших распятие.
Не грешных, не праведных,
Не отогретых
Ни у очага, ни в объятиях.
Мы были из них,
Из опальных поэтов.
Со смехом и бранью
Бросавших перчатку
Царям и Богам и Врагам…
И Любимым
Мы пели о счастье.
Мы были!
Нет замков прочнее на свете,
Чем карточный домик,
Скрепленный мечтою.
Мы были из тех,
Кто братался со смертью.
И бился с любовью.
Мне не спится без стука шагов под окном,
Если замерло все, ожидая рассвет,
Значит, кажется мне, мы остались вдвоем,
Я и город, которому тысяча лет.
Значит, утром не вспыхнут окна,
Не пойдут на работу люди.
Нет, пускай уж он лучше будет,
Этот звук, дребезжащий в стеклах.
Мне не спится без лая дворовых собак,
Если замерло все в беспокойной ночи,
Значит тот, кто еще говорил — промолчит,
И никто не подаст нам спасительный знак.
Неприступных стен не бывает,
Ну а вдруг к нам залезут воры?
Ну а вдруг не спасут запоры?
Нет, пускай они лучше лают.
Я без воя сирен ночь промаюсь без сна,
Потому что я знаю — мой город не Рай,
И когда, невзрываема, спит тишина,
Значит, брошен совсем. Значит, хоть помирай.
Если вой разрывает полночь,
Значит, сердце надежда греет.
Значит, кто-то спешит на помощь,
И, возможно, еще успеет.
Фольклор ТРАССЫ.
ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ АСФАЛЬТ…
"Сорвать лучший плод бытия:
значит жить гибельно".
Ф. Ницше.
"Там, где кончается асфальт, Начинается Рай".
Песня.
1.
"… она вырвалась вперед. Маленькой черточкой на горизонте замаячил очередной шлагбаум и Розали ощутила странную уверенность что стоит ей проскочить это препятствие, и она в безопасности. Странное, ничем не обоснованное чувство, но оно крепло в ней с каждой секундой. «Хонда» неслась, как загнанный конь, хрипя и повизгивая, и вдруг в зеркале заднего обзора Розали заметила, что черные фигуры, висевшие за спиной как гончие псы, одна за другой сбрасывают скорость и останавливаются. Чем то их пугал этот шлагбаум. Розали пролетела под ним, не снижая скорости. ТРАССА уходила дальше, теряясь в зеленоватой дымке хвойных лесов. В реве безотказного мотора она не сразу уловила странную, непривычную, новую для себя тишину. Тишину не внешнюю, а внутреннюю. Она, сломя голову, летела вперед так, словно ничего не случилось.
Ничего и не случилось.
Просто остановилось сердце.
А мотор «Хонды», подаренной Стражем с Перекрестка продолжал работать, но уже не задыхался и не хрипел, а мощно ревел победную песню, и с каждым оборотом колеса тело Розали обретало свою изначальную легкость.
На горизонте показалась еще одна черная точка. Розали испуганно припала к рулю, но тут же сообразила, что Они обогнать ее никак не могли. Для этого мало быть асом, нужно быть Господом Богом и иметь «колеса» от Стража, а такого в жизни не бывает. Страж кому-попало мотоциклы не раздает. Точка стремительно росла. Она уже различала силуэт высокого мужчины, который стоял на обочине, и смотрел на приближавшуюся Розали не отводя глаз. Видавший виды «Харлей» стоял рядом. Розали отчаянно затормозила, оставляя на асфальте жирную черную полосу.
Что было потом — не знает никто. Последний шлагбаум медленно, без суеты опустился, отсекая Их. А ТРАССА уходила дальше. И было по-прежнему неизвестно, где кончается асфальт, и кончается ли он где-нибудь. Был только один способ узнать это — ехать вперед.
И дальше они поехали вместе."
Леший поднял голову от стопки распечаток и мельком глянул на посетительницу. Она на него не смотрела. Ее взгляд блуждал по замысловатому бордюру под потолком, принадлежащему, вероятно, эпохе ренессанса, как и все это старинное здание, где размещалась (среди сотни других контор, или, по-современному, офисов) редакция литературного журнала «Гелиополь». Чтобы найти кабинет главного редактора, не снабженный, кстати, никакой сопроводительной табличкой, нужно было поплутать по коридорам и изрядно намозолить язык обо всех встречных — поперечных. Такая ситуация была, конечно, вопиющим безобразием, но исправлять ее никто не спешил. В редакции «Гелиополя» бытовало мнение, что писатели, а тем более, поэты — люди упертые, и, если им понадобится, найдут пятый угол, Святой Грааль, черта в стуле и вообще то не знаю что, а не только кабинет Лешукова. Вообще-то, так оно и было. Находили, паразиты. Хотя кабинет этот, не по желанию Лешего, но с его молчаливого согласия кочевал по зданию от подвала до чердака в среднем раза по четыре в год. Леший уже привык что его знакомства с новыми людьми начинаются с такого, примерно, диалога:
— Простите, это «Гелиополь»?
— Да. Главный редактор Лешуков.
— Ну у вас тут и лабиринты. Только минотавра не хватает.
Этот самый «нехватающий» сидел прямо перед глазами посетителя, но об этом начинающие литераторы тактично умалчивали.
Эта открыла дверь уверенно, словно бывала здесь тысячу и один раз, и произнесла без вопросительной интонации:
— Здравствуйте, Виктор Алексеевич.
Теперь она сидела в ярко-красном, продавленном кресле и изучала бордюр, не проявляя ни малейших признаков волнения, свойственного всем начинающим авторам. Или досады, характерной для тех, кого в этом заштатном журнальчике должны были встречать у парадного подъезда хлебом с солью и кофе с коньяком.
Леший скосил глаза на монитор: "Яна Бельская". Фамилия была смутно знакомой и уже в следующую секунду Леший вспомнил, где повезло на нее наткнуться. В учебнике истории. Интересно, не родня ли, дамочка, часом Малюте Скуратову-Бельскому? Надо будет как-нибудь спросить, не обидится? В чисто литературном плане фамилия никаких ассоциаций не вызывала, да разве их всех упомнишь? Впрочем, компьютер бы вспомнил, и выдал красным шрифтом предупреждая, что с посетительницей надо держаться вежливо. Не выдал. Ну и Бог с ней, с Яной Бельской… К тому же, она была рыжей — второй момент, настороживший Лешего. С рыжими бывает так: они или пугающе безобразны, или ошеломляюще красивы. Эта была никакой. Просто никакой. Симпатичная, конечно, как и каждая молодая женщина, одетая со вкусом, но ничего особенного. Один из фундаментальных законов устройства мира, выведенных Лешим, с треском провалился. Он немного успокоился на этот счет, когда понял, что волосы крашеные. Стойкая крем-краска Бель-Колор, или еще какая-нибудь химия. Вот и доверяй после этого женщинам…
