Я отыскала дорогу, проложенную, по всей видимости, Древними, а точнее, тропу, узкую и прямую, как стрела, но она, достигнув леса, начала петлять между огромными стволами.
В лесу стояла невероятная тишина, которую не нарушал ни крик ночной птицы, ни треск ветки под лапой зверя. И еще неотступное чувство, что НЕЧТО медленно просыпается.
— Нас ждут, — тихо произнес Джервон. — За нами следят.
Выходит, у него были способности определенного рода, раз он тоже это почувствовал, однако угрозы я пока не ощущала. Просто НЕЧТО заметило наше появление.
— Я тебя предупреждала, — предприняла я последнюю попытку уговорить Джервона уйти, — что мы встретимся с силами, которые не имеют ничего общего с человеком. Да, нас ждут, и я не знаю, что будет дальше. Но все мои доводы были бесполезны, и он не хотел отступать.
Тропа была так извилиста, что я потеряла всякое представление о ее направлении, но связующая нить не порвалась, и я знала, что она приведет меня к цели.
Наконец мы приблизились к спиральной колоннаде, которую я помнила по своему видению. Сейчас от нее исходило холодное, ледяное сияние.
Я услышала короткий вскрик Джервона и в испуге повернулась к нему. Амулет на его груди разбрызгивал яркий огонь, точно был изготовлен из алмаза, а не серебра. Я знала, что это чары колоннады заставили проявиться силу амулета.
То же произошло и с моими седельными сумками. От них исходило слабое излучение, согревавшее мои колени. Я вынула кубок, на котором оставался светлым лишь узкий ободок.
— Не двигайся с места! — приказала я Джервону.
Возможно, он ослушается, но сейчас я должна думать только о спасении Эйнина и ни о чем другом. Джервон сам сделал выбор и пусть не сетует на последствия.
Я подошла к колоннаде, держа в одной руке кубок, а в другой — один из амулетов монахини: жезл из рябины, очищенной от коры, пропитанный соком ее же ягод и побывавший в ночь полнолуния в Месте Власти. Жезл был почти невесом, в отличие от меча, висевшего у меня на поясе, но я не отбросила его, ибо он был изготовлен из металла, который мой отец принес из жилищ Древних, и, значит, мог служить здесь талисманом.
Вооруженная жезлом, кубком и сознанием, что мне предстоит встреча один на один с таящимся в глубине, я двинулась вперед.
Поначалу меня словно увлекло течением, а потом течение резко повернуло вспять, чтобы отбросить меня назад. То, что таилось в глубине, похоже, почувствовало, что я не сломлена и не раздавлена, подобно прочим его жертвам. Потом последовал промежуток — ОНО замерло. Я уверенно шла вперед, держа кубок и жезл, будто щит и копье, изготовившись к поединку. А потом…
На меня обрушился сильнейший удар, но я устояла. ОНО не поставит меня на колени и не вынудит отступить. Я боролась с этим напором, двигаясь, словно против штормового ветра, и шагала твердо, хотя меня шатало от усилий. И как я ни старалась напрягать силы, с каждым шагом выигрывала лишь крохотное расстояние. Я заставила себя полностью сосредоточиться на своих дальнейших действиях, не допуская ни одной посторонней мысли, ибо любая прореха в моей защите могла впустить страх и оставить меня безоружной. Во мне теплился слабый огонек надежды. То, что таилось здесь, превосходило мощью и мастерством все, известное мне от Эфрины. Но оно проявляло их не в полную силу, очевидно потому, что ни разу за время своего существования не сталкивалось с сопротивлением. А именно сопротивление могло уничтожить его уверенность в дальнейшем неизменном развитии событий. Я заметила, что, хотя колонны находились друг от друга на значительном расстоянии, они были связаны эманацией силы, и однажды войдя в спираль, ее уже нельзя было покинуть. И я едва не оказалась в самой незамысловатой западне из-за первоначальной оплошности. Я шла обычными ровными шагами, не сообразив, что действую на руку Темным Силам. Догадавшись, в чем дело, я принялась разбивать чары, то убыстряя, то замедляя шаг, иногда даже передвигаясь прыжками, тем самым избавляясь от подчиняющего тело и разум ритма заклинания. Я была готова к следующему нападению. ОНО уже дважды атаковало меня, и оба раза безуспешно. Следовательно, третья атака должна быть не в пример сильнее.
Здесь не было видно луны, светились сами колонны, подобно огромным светильникам. Они источали зеленоватый свет, в котором мои руки выглядели замаранными. Зато жезл и чистый ободок кубка горели, как два факела. От них исходило сияние, какое бывает от чародейных свеч.
На сей раз то, что нападало, попыталось воздействовать на мое зрение. Среди светящихся колонн заскользили, перетекая из одной в другую, образы столь мерзкие, какие только могли создать Темные Силы. Я заставляла себя смотреть на кубок и жезл, не оглядываясь по сторонам.
Затем оно начало действовать на слух. Голоса моих близких то молили, то приказывали, то предостерегали. Ударив одновременно через зрение и слух, то, что таилось здесь, стремилось опутать меня своей паутиной, но это лишь укрепляло мою волю к сопротивлению, и я шла, как меченосец в кольце врагов, способный, однако, удержать их на расстоянии, не сворачивая с пути.
Внезапно все исчезло — голоса, видения, напор. Но я знала, что это не победа, а передышка. То, что таится здесь, собирает силы, ожидая в сердце спирали, прежде чем обрушить на меня все свое могущество. Воспользовавшись моментом, я ускорила шаг и оказалась в середине спиральной колоннады, сооруженной, а точнее, использованной той, что некогда наслала проклятие на владетелей Громового ущелья, и обнаружила, что я не одна: здесь, обратив лицо к центру круга, стояли мужчины, числом двенадцать, последний — Эйнин.
Ни в одном не было и проблеска жизни. Точно статуи, так искусно изготовленные, что им не доставало лишь тепла и дыхания, чтобы стать живыми. Да, именно этого им не доставало. Нечто, на что они все смотрели, окаменило их.
В середине находилась круглая каменная плита, а над ней…
…заклубился туман и, уплотнившись, отлился в образ обнаженной женщины необычайной красоты. Приподняв руки, она отбросила назад свои пышные волосы, но они не упали ей на плечи, а поползли вверх, как усики растений, и, кажется, такие же живые. Тело женщины было словно соткано из серебристого лунного сияния, и такими же серебряными были волосы, только глаза — черные, лишенные белков, походили на глубокие провалы, из которых кто-то злобно взирал на мир.
Она была прекрасна, она была совершенна, и я понимала, что влекло к ней мужчин — в ней получила жизненное воплощение сама идея Женщины.
Но меня это вовсе не привлекало, напротив, ибо все пороки, присущие женщине — злоба, подозрительность, зависть — тоже воплотились в ней в чистом виде и притом возведенные в абсолют. Уверена, что до нее только сейчас дошло, что я не та, кем выгляжу, и это вызвало в ней подлинный взрыв злобы. Но я успела подготовиться и тут же подняла жезл с кубком. Пряди ее волос яростно клубились и тянулись ко мне, словно каждая прядь стремилась вцепиться в меня мертвой хваткой.
