— А я ведь говорил, что нужно немедленно остановить Аршамбо, уничтожить все свидетельства очевидцев и запретить даже самым сумасшедшим магам упоминать о проклятой короне! До последнего я надеялся, что все это лишь бредни безумца. Даже при нынешнем состоянии дел обращаться к старой магии не стоило, а уж приносить в наш мир артефакт такой силы — и подавно. Каррен, дитя мое, — обратился он ко мне с бесконечно печальным вздохом, — что ты собираешься делать с этой короной? Ты понимаешь, насколько она опасна? Увенчать голову ею — проклятие, а не награда. Ты не из тех людей, что будут пользоваться ее силой без оглядки, а подобные артефакты не прощают такого небрежения. Она убьет тебя и перейдет в другие руки, это заложено в самой ее природе. Магический предмет такого рода сложно предать забвению — он будет появляться снова и снова, сменяя хозяев одного за другим.
— Знаю, — ответила я так же грустно. — Но я была вынуждена поступить так.
— Я сожалел об этом. А теперь — сожалею стократно, — мне показалось, что теперь Каспар говорит искренне. — Ты не справишься с этой бедой. Короне следовало оставаться в гробнице, твоя голова не вынесет ее тяжести…
— Клянусь, мессир Каспар, что воспользовалась ее силой в первый и последний раз, — я была серьезна, как никогда. — Я знаю, что не гожусь в наследницы Хромого короля. Но иначе вы бы не отпустили меня.
— Госпожа Брогардиус, — вмешался в наш разговор Артиморус, который, возможно, впервые за долгие десятилетия вспомнил о том, что такое просьбы. — Вы совершили чудовищную ошибку! Подумайте о том, что за беду вы накликали, пусть даже и защищаясь! Не сомневаюсь, что вы способны на благородные порывы и воображаете, что благодаря вашей жертве артефакт не перейдет в руки алчных и жестоких чародеев, но магистр Каспар абсолютно прав — корона вскоре уничтожит вас, и найдет другого хозяина. Кто знает — что это будет за человек? Быть может, он утопит в крови все королевства — и это, между прочим, будет на вашей совести. Остановитесь! Позвольте кому-то более опытному помочь вам. В бездумном использовании силы этого артефакта сокрыто огромное зло, но если подойти к нему с умом… Корона может спасти Лигу, бескровно остановив вражду между герцогиней Арборе и чародеями. Вам противна магия в нынешнем ее виде — но разве могут произойти изменения к лучшему в преддверии войны?
— Простите, господин Артиморус, но я уже сказала, что мне нет более дела до вашей усобицы с герцогиней, — твердо сказала я.
— И что же? — в бешенстве вскричал старый маг, выведенный из себя моим упрямством. — Ты думаешь, что скроешься от нас? Что в жизни твоей будет хоть одно надежное укрытие, хоть одна спокойная минута? Тебя прикончит если не старая магия, которую ты вытащила на свет божий, так те, кто будет за ней охотиться! Тебе некуда податься, негде спрятаться, и дни твои сочтены!
— Возможно и так, — легко согласилась я. — Поэтому мне следует поторапливаться, я и так отняла у вас слишком много времени. Но в этом имелась и польза — все, кто присутствовал при этом разговоре, знают правду и могут осознанно решить, как им поступать далее. Я уезжаю из Изгарда. Кто отправится со мной?
Констан, к которому я повернулась, растерянно охнул, и, запинаясь, произнес извиняющимся тоном:
— Но госпожа Каррен… я же чародей теперь, при мессире Каспаре… Два экзамена осталось, чтоб бакалавром называться, а там рукой подать до аспирантуры…
— Так я и думала, Констан, — я хмыкнула. — Что ж, позволь дать тебе совет — следи в оба за тем, чтобы твой научный руководитель не свихнулся, это имеет чертовски неприятные последствия. Ну а вы, господин Мелихаро и мессир Леопольд? Последуете за мной?
— Можно подумать, у нас есть выбор, — пробурчал Леопольд. — Люди, узнавшие так много за один вечер, обычно долго не живут. Нас непременно прикончат, я вижу это по бороде господина Артиморуса — она очень уж нехорошо сыплет искрами последние несколько минут.
— А я я с вами все равно связан нерушимой клятвой, — почти весело отозвался Мелихаро, который, подозреваю, из всего услышанного принял во внимание только то, что я отныне разрываю всяческие отношения с Каспаром, и этого ему хватило для того, чтобы смотреть в будущее с надеждой.
— Искен? — после незначительной паузы спросила я, пристально глядя на молодого чародея, выглядевшего сейчас донельзя потерянно.
— Рено… — произнес он в отчаянии. — Но почему… почему ты не хочешь остаться? Ты ведь и впрямь можешь стать моей женой — и я говорю это вовсе не потому, что меня кто-то обязал, — тут он с ненавистью посмотрел на Каспара. — Клянусь честью своего рода, что решил жениться на тебе еще тогда, когда понял, что ты — единственный человек, с кем я мог бы связать себя обрядом на крови. И меня не остановил бы даже гнев моего клана, я бы защищал тебя до последнего и не позволил бы никому косо взглянуть в твою сторону. Но теперь… ты могла бы спасти Лигу, занять высокое положение, быть со мною рядом. Неужели ты настолько презираешь мня до сих пор, что не допускаешь даже мысли о нашем общем будущем? Я обещаю тебе, что никогда не предам твоего доверия!
Я горько рассмеялась:
— Неужели ты не видишь Искен, что из себя представляет наше общее будущее? Этот господин, — я кивнула в сторону Каспара, слушавшего речь Искена с величайшим вниманием, — решил, что может отдать меня. Потом он решит, что может забрать. Или передарить кому-то другому…
Тут Искен процедил сквозь зубы: «Пусть только попробует!», а Каспар, соответственно, заметил: «Сейчас я склонен взять назад свои слова, черта с два, дружок, ты ее получишь», но я оставила без ответа эти замечания и повторила свой вопрос:
— Ты поедешь со мной, Искен?
Я видела, что в душе молодого мага происходит неистовая борьба — ему и впрямь не хотелось меня терять, а ненависть и ревность к Каспару делала эту утрату почти нестерпимой, но отказаться от своего положения, от своей семьи, от Лиги — было для него страшнее шага в пропасть. И он отчаянно пытался найти хоть что-то, что могло бы подтолкнуть его.
— Рено, — вдруг выпалил он, — ты помнишь, что я поклялся исполнить три любых твоих желания?..
Я, сообразив, о чем он меня просит, звонко расхохоталась.
— Ну уж нет, Искен, — сказала я, отсмеявшись. — Если уж ты отправишься со мной — то только по своему собственному решению. Что же до моего третьего желания… — тут я ненадолго задумалась. — Вот о чем я попрошу тебя: никогда не нападай первым на магистра Каспара и вообще откажись от мысли ему мстить.
Мои слова вызвали настоящий переполох — Искен, окончательно поверженный, вскричал: «О нет, только не это!», Каспар насмешливо воскликнул: «Он собирался мне мстить? Что за потеха!», а Мелихаро, не скрывающий своего торжества, громко заявил: «Зря вы это, Каррен! Если бы они друг друга удавили — это было бы и славно, и полезно!». Артиморус, наблюдая за этой глупейшей перепалкой, от возмущения застонал и вновь принялся скрести подлокотники, яростным шепотом повторяя: «В такое время!.. Опускаться до рассуждений о такой ерунде!.. Проклятие, я и правда отстал от жизни!»
