Как обычно, у Мурдо был такой вид, словно он знает больше, чем рассказывает.
«Какие же тайны ты скрываешь, Мурдо?» — гадал Феликс.
Феликс тяжело дышал на ходу и проклинал непрекращающийся дождь. Склоны круто уходили вверх. Из — за щебня тропа была неустойчивой. Они следовали изгибам ручья, и на протяжении долгих часов заметили лишь дикого длиннорогого барана и нескольких коз. Жители Кранног Мер невозмутимо продвигались вперёд и были насторожены, как люди, оказавшиеся в непривычном окружении. Готрек, казалось, был чуть ли не счастлив снова оказаться среди бесплодных холмов и далёких гор. Его не обескураживал холодный ветер, и даже снова начавшийся дождь не омрачал его настроения. Теклис выглядел задумчивым, сосредоточенным на чём — то, весьма далёком от их нынешнего окружения. Приблизившись к нему, Феликс вздрогнул, обнаружив, что на одежду эльфа не попадает дождь. Отражённые каким — то невидимым щитом капли не долетали до эльфа на толщину пальца. Вблизи это придавало мерцающую ауру, дополняя необычный облик эльфа.
— В чём дело? — спросил Теклиса Феликс, хоть и сомневался в разумности отвлечения чародея от его задумчивости.
— Сквозь эти холмы проходят магические течения: древние, глубокие и испорченные. Хаос глубоко проник в эти земли, затронув не только поверхность.
— Мне доводилось видеть куда худшее, — заявил Феликс, думая о тех землях, через которые он и Готрек некогда путешествовали в поисках затерянного города Караг — Дум.
Эльф поднял на него взгляд и недоверчиво изогнул брови.
— Северные Пустоши Хаоса, — добавил Феликс.
— Ты там был? И возвратился незатронутым. Это впечатляющий подвиг, Феликс Ягер.
— Не такой, о котором мне хотелось бы рассказать, — отозвался Феликс.
Он был уверен, что гном не поблагодарит его, если он поделится с эльфом историей путешествия воздушного корабля „Дух Грунгни“, поэтому удержался от рассказа. Вместо этого Феликс спросил:
— Ты упомянул, что эти земли испорчены, но каким образом? С чем мы можем столкнуться?
— Я полагаю, что тут загрязнение пошло вглубь. По какой — то причине Альбион притянул внушительное количество тёмной магической энергии. Я слышал рассказы, что Кольца Огама — огромные круги камней — притягивали её и каким — то образом обезвреживали. Возможно, некогда так и было, но я подозреваю, что ныне они неисправны. Все заклинания со временем истощаются, все механизмы в итоге приходят в негодность. Возможно, Кольца по — прежнему притягивают тёмную магию, но их способность её накапливать или очищать истощилась, либо вовсе утрачена. Возможно, это как — то связано с раскрытием Путей Древних. Возможно, всё это части того же самого большого узора. Я не знаю. Мне известно, что поблизости находится круг камней, который изменяет течение магии в этом месте и влияет на погоду. Возможно, в этом причина дождей. Ну а дожди явно являются причиной, по которой бесплодно большинство этих холмов.
— Как такое возможно? Общеизвестно, что для вызревания посевов необходим дождь.
Теклис пожал плечами.
— В большинстве случаев это справедливо. Но затопление не способствует произрастанию зерна.
— Сложно затопить холм, — заметил Феликс. — По крайней мере, таким способом. Вода стекает вниз по склонам. Она не застаивается.
— Точно, и если поток достаточно сильный, он смывает верхний слой почвы, оставляя лишь голую скалу, на которой способны расти лишь мох и лишайник.
Глядя по сторонам, Феликс видел, что эльф прав. Возле быстротекущего ручья были лишь скалы и камни, и не росло ничего, за исключением нескольких упорных растений, укоренившихся на клочках грунта, застрявшего между валунами. Зелень снова появлялась лишь вдали от ручья. Феликс задумался над увиденным.
Некоторые из профессоров естественной истории отстаивали мнение, что мир обрёл форму под действием стихий: дождя и ветра, льда и вулканов, — и из — за способа воздействия различные территории стали такими, какие они есть. Прочие, а также священнослужители, заявляли, что мир таков потому, что таковым его создали боги. Высказывание Теклиса о Древних, изменяющих континенты, служило подкреплением этой теории. А то, что эльф сказал о верхнем слое почвы, поддерживало первую. Возможно ли, что справедливы обе? Или стихии, возможно, являются для богов лишь инструментами?
Нет, быть такого не может. Столетия, если не тысячелетия, потребуются реке, чтобы источить остовы гор. Однако ощущение времени у Древних вполне могло отличаться от нашего, возможно, столетия для них, что глазом моргнуть.
— Ты выглядищь смушённым, Феликс Ягер. О чём задумался?
Феликс рассказал эльфу.
— Возможно, Древние и использовали стихии так, как ты думаешь, но наши легенды гласят иное. У них не было необходимости ждать тысячелетия, пока эрозия и геологические силы выполняют свою работу. Они могли пронзать тектонические плиты лезвиями из космической руды, и при помощи заклинаний сравнивать горы. Так они и поступали. Они придавали форму континентам таким же способом, каким я мог бы ваять статую.
Но Феликс пока не желал отбрасывать собственную идею.
— Ты говоришь, что они были подобны деятелям искусства, стремящимся создать законченное произведение. Что если они больше походили на садовников? Возможно, они подрезали ветви тут, поливали там. Сеяли семена, которые лишь через века достигнут своего окончательного вида. Возможно, они придавали форму континентам, не следуя точным чертежам. Может, они лишь привели в движение определённые силы, зная, что в итоге это приведёт к определённому результату.
Феликс ожидал услышать насмешку, но вместо этого эльф призадумался.
— Это необычная идея, над которой я не задумывался. И, насколько мне известно, никто из эльфов. Твоя мысль может быть верной или ошибочной, но ты дал мне почву для размышлений.
— Рад оказать услугу представителю Старшей расы, — с иронией произнёс Феликс. — Дай знать, когда завершишь свои размышления.
— Тебя может уже не оказаться в живых, Феликс Ягер. Я могу не прийти к какому — либо выводу за сотни лет, если это вообще случится.
Феликс был несколько потрясён зияющей пропастью, внезапно открывшейся в ходе обмена мнениями, взгляд в которую указал ему на собственную недолговечность. Немногие люди в Империи доживали до шестидесяти лет. В пятьдесят лет человек считался стариком. Феликс уже давно может лежать в могиле, в то время как это существо с моложавой внешностью будет по — прежнему размышлять над его словами. У него возникло отчётливое чувство обиды.
