— Стой! — Кесса всем телом повернулась к авларину-соседу. Он, только успокоившийся и вернувшийся к еде, испуганно мигнул.
— Запрет на зимние походы! Ледяные демоны убивают всех, кто не сидит в своих домах, никто не смеет шагу за порог ступить! Как наши воины выстоят против самого Хилменахара?! Он ведь не потерпит такого нарушения…
— Вот ещё! — фыркнул авларин. — Потерпит, никуда не денется.
— И это правда, — кивнула Миннэн, возвысив голос так, что все примолкли. — Хорошо, что вы, знорки, осторожны с созданиями Хилменахара. Но нас его запрет не касается. Это мы победили его, это мы были среди воинов Куэсальцина, и это мы выкинули Повелителя Льда из мира живых. И если он так захочет, мы сделаем это ещё раз. Не бойся за нас, Чёрная Речница.
— Нэйи Хелек первыми нарушили запреты, — буркнул рыжий авларин. — Напрасно они напали на зурханов.
Кесса мигнула. «Зурханы? Вроде они были в перечне зверей, оживлённых Омнексой! Но кто ходит в бой из-за диких зверей в лесу?!»
— А кто такие зурханы? Они… это такие звери, правда? Это ваше стадо? — осторожно спросила она.
Эльф едва не поперхнулся. Отодвинув блюдо, он рассмеялся в голос и долго не мог уняться.
— И ничего смешного нет, — сердито сказал его сосед, ткнув развеселившегося авларина пальцем под рёбра. — Ты слышала о пернатых холмах? Здесь их называют зурханами. Помню, ты рассказывала историю о них — и я тогда удивился, что ты называешь их таким длинным именем…
…Деревянное лезвие с глухим стуком чиркнуло по пальцам, прикрытым перчаткой — и удар был неслабым, иначе юнец-авларин не разжал бы кулак. Охнув, он выронил нож. Кесса шагнула назад, выбрасывая вперёд щит, и он затрещал — эльф успел подставить свой и с силой толкнуть «Речницу» к стене.
— Стой! — посох Иллингаэна пролетел между щитами, лишь легонько задев их, но у Кессы тут же заныл локоть, и край деревяшки едва не ударил её в плечо. Молодой эльф отступил с лёгким поклоном и закинул щит за плечо. Кесса последовала его примеру и вернула деревянный кинжал в ножны.
— Третий раз? — хмуро спросил старший авларин. Юнец кивнул.
— И ещё один, когда я замешкался с ножнами…
— О ножнах я с тобой поговорю без посторонних, — сдвинул брови Иллингаэн. — Сейчас речь о другом. Кесса… Удар по пальцам — хорошо. Почему не ткнула в шею? Вейниен нерасторопен, он не успевал уклониться. А ты куда смотрела?
— Вейниен был безоружен, — нахмурилась Кесса. — А деревяшкой в шею — это очень больно.
— И что ты собиралась делать? — Иллингаэн покосился на левое бедро и выпирающую из-под одежды повязку, и едва заметно поморщился. Ледяной клинок впился глубоко — проморозил ногу до кости, и всем повезло, что более опасных ран не получил никто в отряде…
— Эм-м… Прижать его к стене и взять в плен, — ответила Кесса.
— Ясно, — кивнул Иллингаэн. — И ледяного демона, ежели он тебе встретится, ты тоже будешь брать в плен?
— Я — Чёрная Речница, а не куванец-убийца, — поморщилась странница. — Кто, кроме них, убивает безоружных?!
— И это понятно, — снова кивнул Иллингаэн. — Непонятно лишь одно. Кто надоумил тебя идти в воины?!
…Чешуйчатая кора папоротника, растянутая на жердях, захрустела от удара. Лезвие проткнуло её насквозь — самый кончик ножа вышел с другой стороны. Кесса огорчённо покачала головой, достала второе лезвие и чуть подняла руку, целясь немного выше первой пробоины.
— Лучше бы спать пошла, клянусь Намрой! — раздалось за спиной. Там стоял, снимая с запястий обмотки, Вейниен.
— А тебе и в стену не попасть, не то что в мишень! — фыркнула Кесса.
— Мало толку от твоей меткости, — вздохнул Вейниен. — Зря ты не слушаешь почтенного Иллингаэна.
— Я его слушаю, — нахмурилась «Речница». — Пусть он не наговаривает на Речницу Ойгу! Она не была подлой, и её оружие не было подлым! И я беззащитных убивать не буду!
— Так ты одну себя и погубишь, — покачал головой авларин. — Тебе духу не хватит ударить, а враги ждать не станут. Говорят, ты пришла сюда из зноркских земель — пешком и в одиночестве? Мы уже второй месяц спорим, кто из богов так тебя выручил…
…Кесса приоткрыла тяжёлую дверь, перекинула через порог наполненный грибами короб и шарахнулась назад — горячий ветер, ударивший ей в лицо, живо напомнил о раскалённом небе над огненным провалом Джасси. За дверью хихикнули.
— Ну и печи у вас! — Кесса вытерла со лба испарину и, набравшись духу, снова заглянула в кухню. — Тут впору железо плавить, а не лапшу варить!
— Будет тебе, знорка! Это ты по холоду бегаешь, поэтому тебя и валит с ног, — ухмыльнулся авларин, взвешивая на руке короб и заглядывая под крышку. — Что ж, благодарю, можешь спать дальше. Небо сегодня низкое, пробежаться по бережку не манит.
— Ага, — кивнула Кесса, принимая из рук авларина опустевший короб. — Пойду я.
Она побрела к двери. Выходить на улицу и впрямь не тянуло. После недавнего Семпаля даже Древо Миннэна как будто загрустило, и его ветви поникли — а на Кессу один вид серой хмари в небесах навевал смертельную тоску.
— Хаэй! — окликнула её эльфийка, выглянувшая из кухни. — Куда ты? На стену пойдёшь?
— Зачем? В Залу Сна, — удивлённо мигнула Кесса.
— Почему ты через Башню Когтей не ходишь? Тут теплее, — авларинка махнула рукой вдоль по коридору. — Видишь дверь у поворота?
Кесса уже видела много дверей Меланната, но каждая из них была украшена иначе — и никак нельзя было пройти мимо, не полюбовавшись. Тут на тёмно-красных створках раскинул крылья серебряный шонхор с янтарными глазами. Маленькие зубы в разинутой пасти очень похожи были на настоящие. Кесса осторожно потрогала их пальцем и отдёрнула руку — ящеричий зуб проколол кожу.
«Тут должна быть лестница… Ну да, вот и она,» — Кесса поднялась на несколько ступенек и огляделась по сторонам. Винтовая лестница поднималась вдоль стены, огороженной тонкими перилами. «А на что они? Тут и захочешь упасть — так некуда!» — хмыкнула Кесса, разглядывая штукатурку. Стена была выбелена неспроста — чуть поодаль, там, где свет фонаря-церита на перилах был особенно ярок, поверх побелки развернулась фреска, и Кесса остановилась и удивлённо мигнула. «Ох ты, Река моя Праматерь! Это же тзульг! Вот же пасть у него — такой и дракон позавидует!»
Тот, кто нарисовал ящера, определённо видел его живым — и не раз, и Кессе даже смотреть на картинку было жутко. Тзульг, наступив лапой на окровавленное тело алайги, зубами вцепился в её шею. Поодаль, у хвоста мёртвого ящера, пристроилась харайга — вспоров шкуру, она вгрызалась в мясо, и сородич, опасливо опустив хвост и прижав к голове хохолок, подкрадывался к её добыче. «И перья, и когти!» — восхищённо хмыкнула Кесса, погладив рисунок пальцем. «Я таких видела. А кто-то видел тзульга… Э-э! Выходит, он ростом с дом?!»
