– Скажи Хольге спасибо, что хоть корова нашлась! – стыдила его Рыска.
– Ну да, – продолжал ворчать Жар тоном ниже, – сначала все отобрать, а потом кусочек вернуть – тоже мне спасибо…
– А еще молец! – фыркнул Альк.
– И что с того? – не смутился вор. – Я Богиню ближе знаю, значит, могу себе позволить всю правду ей в лицо высказать! По-дружески! Эй, Хольга, где наша вторая корова и вещи?!
Божинин лик с прибитого в углу двуикония взирал на «мольца» по-дружески снисходительно.
* * *
На четвертый день в подсохший город вошли цыгане. Услышав пение и звон бубнов, Рыска выглянула в окно и радостно вскрикнула: это был тот самый табор.
– Ну теперь-то мы наконец вернем им гитару!
– Я не могу! – поспешно отказался Жар, натягивая одеяло по уши. – Я еще очень, очень болен! О-о-о…
Альк сделал вид, что вообще не услышал.
Выбора не было – не путника же, вообще никакого отношения к этой истории не имеющего, посылать!
Рыска повесила гитару на шею и отправилась каяться.
– Здравствуй, золотая! – обрадовалась девушке пожилая цыганка, сразу выделив ее из толпы. – Еще краше стала, еще стройнее! Что, погадать тебе? Или танец поглядеть пришла?
– Вот, – Рыска протянула ей гитару, в ответ на недоуменный взгляд поспешно объяснив: – Мы нечаянно… Это, правда, не та, но она еще лучше!
– Ай, какая хорошая девушка! – восхитилась цыганка, проводя ладонью по зардевшейся щеке Рыски, будто не веря, что она настоящая. – Честная, добрая! Такому человеку ничего не жалко, бери гитару насовсем!
– Да нет, не надо, – еще больше смутилась Рыска. – Я и играть-то не умею.
– Бери, говорю! – белозубо расхохоталась цыганка, отталкивая протянутый ей инструмент. – Мужчину своего попросишь – научит! А не научит, так хоть повод попросить будет!
Рыска опасливо обернулась на дом. Альк стоял у открытого окна, скрестив руки на груди, но до него, к счастью, было слишком далеко, чтоб услышал.
– А вы как же?
– Э-э-э, – беззаботно отмахнулась цыганка, – мы себе давным-давно другую украли!
Девушка вернулась к друзьям с таким озадаченным лицом, что те немедленно принялись допытываться, что произошло и почему она по-прежнему с гитарой, а узнав, стали бессовестно хохотать.
* * *
Через неделю Рыска столкнулась на улице с Цыкой. Батрак сильно исхудал, на голове – замусоленная повязка, на плече – палка с тряпичным узлом.
– Рысочка! – искренне обрадовался он. – Жива? А дружки твои?
Девушка охотно обнялась со старым знакомым, чувствуя себя непривычно взрослой, равной ему, – а не той маленькой девочкой, которая впервые увидела сурового парня с корзиной ворон.
Постояли посреди улицы несколько щепок, поговорили. Батрак собирался домой, в Приболотье. Ушел бы и раньше, но тоже отлеживался.
– Миха жалко, – вздохнула Рыска.
– Еще как жалко, – подхватил Цыка. – До сих пор иногда снится, будто болтаем мы с ним, как с живым, а о чем – утром убей не помню… Но, сдается мне, он как будто такой судьбы и искал – чтоб в бою за правое дело погибнуть… – Батрак поправил сползший по палке узел. – А ты, Рысь? Не хочешь обратно на хутор?
Девушка замялась, и Цыка не стал настаивать на ответе.
– Тут, это, Колай со мной. – Батрак оглянулся на дверь хлебной лавки. – Заскочил закупиться на дорогу, сейчас выйдет. Может, поговорить захотите…
– Да нет, – равнодушно отозвалась Рыска, сама подивившись, что не испытывает ну никаких чувств к отчиму – ни страха, ни обид за прошлое, ни радости. – Не о чем. Ладно, счастливой вам дороги! Фессе с ребеночком доброго здоровьечка от меня передавай.
– Сам жду не дождусь, когда обнять их смогу, – расплылся в улыбке батрак. – Тыщу раз себя за глупость проклял, больше нипочем с семьей не расстанусь…
Еще раз обнялись и разошлись.
На душе у Рыски почему-то было грустно.
* * *
Альк к наместнику все-таки сходил. Что он там ему наплел, Рыска не знала, но корову и пару златов господину Хаскилю одолжили. Это было очень кстати: деньги после наводнения зарабатывал только Крысолов, и, хотя он благородно не намекал, как дорого и тяжело содержать всю компанию, мужчинам самим было стыдно. Особенно Альку, который хоть и вычеркнул бывшего наставника из врагов, но обратно в друзья так и не записал.
– Эх, был бы я здоров… – переживал Жар.
– И что? – иронично спросил Альк, как раз вернувшийся от наместника. – Ты в саврянской темнице еще не сидел?
– Почему сразу в темнице? – взъерошился Жар. – Мало ли у меня честных умений!
– Каких, например?
– Всяких! Крысолов даже сказал, что мне в тайную службу надо было идти, – хвастанул вор.
– Устроить?
– В саврянскую, что ли?
– В какую хочешь. У меня везде знакомые есть.
– Ты нам уже сто златов устроил, – фыркнул вор. – И что из этого вышло?
– Отдам, – и глазом не моргнул Альк. – Вот съездим с Рыской ко мне в замок, и расплачусь.
– Опа, – растерялся Жар, не ожидавший такого поворота. Родители-то наверняка примут блудного сыночка с распростертыми объятиями, но каких же усилий стоило белокосому гордецу принять это решение! – А я?!
Саврянин бросил один золотой ему на кровать.
– Тебе как раз на прожитье до нашего возвращения хватит. До кормильни доковылять небось сумеешь.
Рыску в первый миг предложение саврянина тоже огорошило, но, подумав, девушка согласилась, что это лучший выход. Правда, брать у Алька деньги (после всего, что они вместе пережили!) было как-то стыдно, но белокосый уверенно оборвал ее сомнения:
– Договор есть договор. Ты ж свою часть выполнила.
Девушка поняла, что ее возражения обидят его не на сто, а на все триста златов.
* * *
День отъезда выдался пасмурный, но светлый – белые облака раскатались по небу тонким однородным слоем, как тесто для вареников. Хорошо, ехать не жарко.
Рыска радовалась новому путешествию, как ребенок. В городе ей уже стало скучно, хотя с саврянами она наловчилась объясняться не только на пальцах и даже завела несколько знакомых.
– Надо по пути заехать и Милку выкупить! – в десятый раз напомнила она Альку.
– На обратном! – в десятый же раз рявкнул на нее тот. – Даже если эту корову отдашь, у нас все равно денег на доплату нет. Не мою же продавать.
– А вдруг ее уже продадут или зарежут?!
– На одной корове я с тобой до столицы ехать не собираюсь!
– Давай хоть заедем проведаем!
– Корову?! – заскрипел зубами саврянин. Крыса полукольцом лежала за воротником, изредка поднимая морду с сонными прищуренными глазами. День был не ее временем. – Да она тебя забыла давно!
– Хозяев – сказать, чтоб не обижали ее! И ничего не забыла, она у меня знаешь какая умная?
