Парень тихо ругнулся и дёрнул головой, отбрасывая прочь воспоминание о будущем. Запомнить, обдумать, но потом…
— Ну, что там? — спросил, подходя ближе и показываясь из-под мысленных щитов, чтобы ненароком не посчитали за чужака. В ответ раздалось ругательство и бряканье стали. — Этот парень всё-таки сбежал?
Возня, ругательства.
— Почти, — ответила Луиса. — Представляешь, вскочил на коня.
Зашипело, щёлкнуло, и Джонатам болезненно сощурился — вспышка резанула по глазам. Усилием воли он вернул обычное видение. В руках целительницы светилась небольшая лампа, прихваченная из чертога. Девушка осматривала лежащее тело.
— На хьёрна наткнулся. Повезло, удар пришёлся в грудь, чуть выше, угодило бы в шею или в голову. И при падении улетел далеко от дерева.
Джурай проворчал что повезло как раз беглецу, для них было бы лучше, избавься они от обузы. Луиса с неодобрением покосилась на него и продолжила заниматься раненым.
— Ушиб, может быть — сотрясение. Немного рёбра. Идти сможет. Надо перебинтовать туже. А ты свою "наречённую" поймал?
— Какую ещё?.. а, да!.. — Джонатам порадовался, что стоит вне круга света. Не видно, что он покраснел как мальчишка.
На краю поляны стоял Тролль, он следил за конями, Джурай тоже был где-то рядом, но на глаза не казался. Джонатам подошёл ближе и сгрузил Симону рядом.
— А с ней что? — Луиса коротко глянула, не переставая водить ладонью над грудью Чеда.
— Молнией ударило, — нехотя буркнул Джонатам. — Не зря надевал браслет.
— Не перестарался?
Парень присмотрелся к сиянию жизни, прослушал пульс.
— Да как будто всё в порядке…
— Что с ногой? — то ли услышала, что хромает, то ли почувствовала боль.
— Чуть в овраг не свалился, — он не стал упоминать, каким искушением была мысль оставить Симону в этом самом овраге.
— А с её?
Вместо ответа Джонатам закатал ей штанину, размотал перевязку и присвистнул. Рана уже подзатянулась тонкой розовой кожицей.
— То-то она оказалась так шустра… — одёрнул ткань, поморщился при виде ожога под браслетом. Придётся снять — взялся было за металл, девушка застонала сквозь беспамятство. — Эшты и прочая мелкая нечисть, у неё ещё и палец вывихнут!..
Луиса бросила быстрый взгляд, не отвлекаясь от Чеда. Джонатам одним движением поставил сустав на место, выдернул нож и запустил кончик лезвия между плетением. Поднажал, металл скрипнул и поддался. Симона дёрнулась всем телом и очнулась.
Её рука метнулась со скоростью атакующей змеи и оказалась в захвате. Джо уронил нож ей прямо в лицо, успел перехватить другой рукой, уперев кончик в яремную ямку.
— Точно, шустра. Да угомонись ты!..
Симона как будто угомонилась, но стоило парню ослабить хват, подалась вперёд, так, что лезвие ножа едва не вскрыло ей горло. Ругнувшись, Джонатам повернул руку, и кости девушки затрещали. Она ткнулась лицом в сырой мох и заскребла зелень свободной рукой, но не издала ни звука. Джо придавил коленом, освободил обе руки и слегка хлопнул Симону по ушам. Девушка обмякла.
— Вообще-то я обещал её убить… — изучив царапину на горле, он убедился, что опасности жизни не представляет. — Может, всё-таки выполнить обещание?
Луиса поморщилась и махнула рукой — решай сам. Джурай тоже не стал спорить. Едва угадывающаяся в темноте громоздкая фигура Тролля переступила с ноги на ногу и поспешно отвернулась.
Зато Чед завозился на траве и принялся отпихивать руки Луисы. Целительница повторила удар Джо, хлопнув по ушам, и мальчишка затих.
— Ладно, не буду пока, — пробурчал Джонатам. — Только потому, что мне очень интересно, зачем она сама так жаждет расстаться с жизнью.
Луиса наконец оставила Чеда и наклонилась над Симоной. Поморщилась при виде ожога, повторяющего плетение браслета. Потрогала кисть:
— А ведь это она сама сделала. Хотела вынуть руку из браслета.
— Огонь-девка, — сказал Джурай из темноты. Как будто даже с удовольствием. — И этот — оказывается, не совсем никчёма.
Джонатам сдержал улыбку. Друг в своём репертуаре — не терпит слабости, постоянно испытывает на прочность всё окружающее.
Луиса туго перетянула вывих девушке и ему, пощупала шишку на голове и заверила, что ничего страшного.
— Кстати, про шустрость, — Джурай возник в круге света. — Не пора ли нам отсюда?.. Джо, ты ничего не чуешь?
Джонатам огляделся вокруг в Живе:
— За нами идут. Вроде всё те же. Но… — он ощутил внимание — не сфокусированное (снова представился луч света на тёмном), а рассеянное. — Теперь они знают о нас.
— Что именно? — отрывисто спросил Джурай.
— Что кто-то есть.
— Неудивительно, мы нашумели на весь лес, кони эти, вопли… Показывай, где твой овраг, — скомандовал вой.
— Зачем?
— Добро перепрятать, — Джурай кивнул куда-то в сторону. Джонатам вгляделся, ничего не увидел, но мыслеощущение звериной смерти уловил. Служке повезло больше, чем его коню. Тот так и остался лежать под хьёрном, парализованный ядом хищного дерева и уже полуоплетённый белесыми корешками. То-то кони так беспокоятся…
Джонатам передёрнул плечами:
— Что, вот так его и оставим?
— За кого ты меня принимаешь? — возмутился Джурай. — Я его уже добил.
Вообще-то согласно неписаным правилам, которым подчиняются по обе стороны реки Меты, хищное дерево следовало бы сжечь, но сейчас это было бы несколько… неуместно. Жаль, нервная система хьёрна слишком примитивна и не поддаётся "выжиганию", дерево нельзя убить просто направленной на него отрицательной эмоцией — как, похоже, Джурай поступил с несчастной скотинкой.
Они вытянули "добро", навьюченное на коня, пожелали хьёрну отравиться и двинули к оврагу.
Алек тревожно посматривал на своих спутников, гадая, когда они свалятся. Сородичи удивили его — ломились вперёд на одном лишь упрямстве и шли быстрее, чем гружённые награбленным лесные братья. Но вот смогут ли драться, когда… если придётся?
Солнце давно спряталось за Лаг-Аргаран. Кровавый мазок четвертушки Луны, — во вполне обычном в это время года цвете Алеку помстилось недоброе предзнаменование, — скверно освещал путь. Люди пыхтели, спотыкались. Он привычно отошёл на полста шагов в сторонку и вслушался, гадая, не послышалось ли ему подозрительные звуки со стороны деревни Проклятых.
Вой вернулся к основному отряду. Люди немного взбодрились, когда тёмная фигура вдруг возникла из ночи, некоторые даже схватились за мечи, по большей части трофейные.
— Привал, — сообщил Алек. У некоторых даже хватило упорства запротестовать — "дор, мы можем идти!".
