– Я вовсе не хочу, чтобы он ходил за мной как привязанный, – чуть наклонил голову Шамаш. – Холод снегов чужд привыкшему к теплу. Там же, где он сейчас, ему хорошо… – и он улыбнулся тому, что увидел за бесконечностью пустыни, за ледяными морями, так далеко, что там не ступала нога ни одного жителя этого мира.
– Но как же ты? – Атен не понимал повелителя. Ведь главным была Его воля, а не желание слуги. Но…
"Ведь это же Шамаш, – вдруг подумалось ему, – Тот единственный, кто думает о других больше, чем о себе…" -Что я? – улыбка стала шире, заискрилась к излучинах глаз, уголках губ.
– Ты будешь скучать по нему!
– Совсем нет! Я знаю, что он жив, что если ему понадобится моя помощь – он позовет меня. И сам прилетит, если будет нужен мне.
– Ты действительно выглядишь счастливым.
– Потому что я счастлив.
– Я не понимаю! – караванщик сокрушенно взмахнул руками. Ему так хотелось разобраться в этой загадке, но он был бессилен решить ее! – Как можно быть счастливым, отдав все другому, сделав для него столько… Сделав невозможное. И не получив взамен совсем ничего!
– Торговец, он дал мне куда больше, чем то, на что я мог надеяться. Прощение. Я больше не чувствую себя виноватым в его смерти. Ты и представить себе не можешь, как это тяжело – постоянно носить с собой груз вины, зная, что никогда от нее не избавишься. Теперь его нет. А еще, – его голос стал мягче, звуча как шепот ветра в снегах, – я видел радость в его глазах.
– Ты рад за него… – Атен как-то сразу погрустнел, словно ждал иного, большего – света солнца, а не отраженного блеска луны.
– За него, вместе с ним… Какая разница! К чему измерять степень счастья, искать его причину, вместо того, чтобы просто наслаждаться?
– Быть счастливым, потому что счастлив твой друг… – караванщик задумался, а затем, спустя некоторое время, кивнул. Это ему было понятно. Ведь у него была дочь. Был брат. Были друзья, которые шли с ним вместе по дороге каравана. Он даже не смог сразу вспомнить, сколько лет. Восемнадцать? Да, что-то вроде того…
Быть счастливым за другого – это даже нечто большее, чем за себя.
А затем Атен вдруг вспомнил, как Шамаш слаб. И вновь начал корить себя за то, что не подумал об этом раньше, утомляя Его столь долгим разговором.
– Я… Я пойду? – осторожно спросил караванщик.
– Подожди… – остановил его бог солнца. – У меня тоже есть к тебе несколько вопросов.
– О караване?
– Да. Мой сон был слишком глубок, чтобы я мог следить за происходившим вокруг.
Сколько минуло дней с тех пор, как…
– Как мы покинули город? Десять. Нет, больше… – Атен наморщил лоб, вспоминая, подсчитывая, стремясь ответить как можно точнее, понимая, что значит для бога солнца время. – Четырнадцать. Да, четырнадцать.
– Караванщики?
– Со всеми все в порядке. Все живы, здоровы.
– Малышка?
– Мати? – караванщик как-то неопределенно пожал плечами, словно не зная ответа на Его вопрос, добавил уклончиво-неуверенно: – Хвала богам.
– А Шуллат?
– Ничего…
– Торговец, что ты скрываешь?
– Ничего. Все действительно в порядке. Шамаш, Ты устал. Я уже и так утомил Тебя этим разговором.
С укором взглянув на него, бог солнца качнул головой:
– Нет ничего хуже вопросов без ответа. Они приводят душу в то смятение, на которое не способны никакие слова.
Несколько мгновений караванщик, стянув с рук варежки, глядел на снежинки, которые сперва таяли на его больших мозолистых ладонях, спеша скатиться с них алмазной каплей, а затем, осмелев, стали ложиться, укрывая белым пологом линию жизни, словно она – тропа каравана. Ему хотелось засунуть голову в сугроб, уподобившись снежной крысе, прячась не только от окружавшего его мира, но и от самого себя в нем. Но повелитель его души смотрел на него и ждал объяснений.
Разве мог он промолчать?
Но, все же, прошло довольно много времени, прежде чем караванщик решился, подобрал слова так, чтобы они звучали как можно мягче, спокойнее.
– У Шуллат задняя лапка еще побаливает… Она ее прижимает к животу, почти не ступает… И, конечно, так ей тяжело много бегать, прыгать… Поэтому большую часть времени она сидит в повозке…
– С малышкой?
– Да, с Мати. Дочка заботится о ней.
– Лекарь осмотрел волчицу?
– Тогда, в городе…
– А потом? – глаза бога солнца сощурились, устремленный на караванщика взгляд стал остер и внимателен.
– Нет… – прошептал тот, а затем, вдруг испугавшись сам не зная чего, быстро продолжал, оправдываясь: – Шуллат не подпускала к себе никого. И Мати… Она говорила, что справится со всем сама… Лигрен приносил ей мази, различные настойки, она сама меняла повязки…
– Этого недостаточно, – Шамаш нахмурился.
– Но Ты сам сказал, что у девочки есть право позаботиться о своей подруге! – воскликнул караванщик, а затем, поняв, что этими своими словами в действительности просто перекладывал вину за собственное бездействие на плечи бога солнца, волю которого выполнял, втянул голову в плечи, прошептал, пряча глаза: – Прости, я не хотел… Я не это имел в виду… Дело в том, что… Мати не хотела, чтобы мы вмешивались. Она… – Атен умолк, с силой, до скрипа стиснув зубы. Теперь получалось, что всему виной девочка. Как будто в ее душе и без того недостаточно прегрешений. Караванщик испугался, что чаша терпения повелителя небес переполнится и Он накажет Мати. Но что он мог сказать? Как оправдать ее, не переступая при этом грани между правдой и обманом, столь очевидной для бога истины?
Атен устремил взгляд на Шамаша, со страхом вглядываясь в его черты, боясь увидеть в глубине черных глаз первый отблеск ярости, возвещавший о грядущей кары.
Лицо бога солнца было сосредоточено, черты резки, но не сердиты. Он был озабочен, даже взволнован. Однако при этом устремленный куда-то в сторону взгляд искал не виновных, но путь к спасению.
– Девочка не достаточно сведуща в врачевании, чтобы лечить такие раны, – проговорил Шамаш. – И многого не знает… – он пододвинулся к самому борту повозки, собираясь спустится в снег.
Не ожидавший этого Атен растерялся, застыл на месте, словно ледяная кукла, не в силах ни шевельнуться, ни произнести хотя бы слово, останавливая повелителя небес. Хвала богам, рядом оказались Лис и Лина. Они подскочили к Шамашу, удержали Его:
– Что Ты, что Ты! – встревожено глядя на бога солнца, воскликнула женщина. – Тебе нельзя вставать! Только не сейчас! Раны еще слишком свежи!
– Мне нужно взглянуть на золотую волчицу. Она не здорова.
– Да, но… – муж с женой переглянулись, не зная, что на это сказать. За последние несколько дней Лигрен не единожды повторял всем, что небожителю нужен отдых, что то тело смертного, в котором бог путешествовал по миру, серьезно пострадало и если его не щадить – может не выдержать и умереть, вынуждая Шамаша, покинув мир смертных, вернуться в свой, небесный, закрытый для людей.
