Но, с другой стороны, речь шла о священном звере, слуге Его божественной супруги – том, о судьбе которого не мог не беспокоиться и повелитель небес. И караванщики… Разве они не были обязаны, исполняя волю госпожи Айи, помочь Ее волчице всем, чем могли?
Лис и Лина повернулись к Атену. Он был хозяином каравана. Он был отцом Мати, заботам которой была вверена волчица. Если кто из смертных и мог принимать решение, то только он. Но тот, опустив голову, молчал. И Лина вновь перевела взгляд на Шамаша, не зная, что сказать, что предпринять, беззвучно шевельнув губами, подняла руку к лицу.
Она уже готова была отступить, освобождая путь, но тут заговорил Лис:
– Ты уверен, что дело действительно настолько серьезно? – спросил он старого друга.
– Ты знаешь столько же, сколько я… – пробормотал тот, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, впервые в жизни боясь принимать на себя всю ответственность решения.
– Мне нужно взглянуть на нее, – брови Шамаша были сведены, глаза настороженно сощурены.
– Тогда…- на мгновение, раздумывая, Лис прикусил губу. Он лихорадочно искал выход. И наконец его осенило! Глаза заблестели: – Я принесу священную волчицу сюда, в Твою повозку. Ты сможешь ей помочь, если она нуждается в помощи, но при этом Тебе не придется никуда идти, тревожа раны. Хорошо? – он был уверен, что нашел выход, который улаживал бы все. Оставалось лишь получить разрешение небожителя на то, чтобы осуществить задуманное.
– Ее будет тяжело поднять… – вместо того, чтобы схватиться за предложение мужа обеими руками, поддерживая целиком и полностью, Лину почему-то стали мучить сомнения.
– Ничего, – воин скользнул по ней осуждающим взглядом. – Пусть я уже не так молод, как полтора десятка лет назад, но с прожитыми годами в моих руках не убавилось силы,-его голос звучал ровно и твердо, в обращенных же на жену глазах был укор:"Что случилось? С чего это вдруг ты стала во мне сомневаться?" Та не знала, что ответить, и лишь продолжала виновато смотреть на супруга.
Меньше всего на свете ей хотелось обидеть Лиса. Но… Она не могла ничего с собой поделать – женщина просто была уверена, что Лису не справиться с той ношей, которую он решился взвалить на свои плечи.
– Шуллат не подпустит тебя, – обдумав слова торговца, качнул головой Шамаш.
– Значит, я пойду с ним, – Атен безоговорочно встал на сторону помощника. – Она знает мой запах. Она привыкла ко мне и даже порой слушается. Во всяком случае, слушает меня. Я объясню ей, что все, чего мы хотим, это помочь.
– С ней сейчас Мати, – Лис качнул головой. Может быть, в чем-то хозяин каравана был прав, но в другом… Нет, он должен был идти один.
– И что же?
– Волчица не станет слушать тебя, когда рядом ее подруга.
– Почему?
– Потому что этого не захочет Мати.
– Ты забываешь – Мати моя дочь!
– Это ты забываешь, что Мати до сих пор дуется на тебя!
Лина какое-то время смотрела то на одного мужчину, то на другого, а затем тихо промолвила:
– Атен, он прав…
Но тот и сам уже это понимал. И недовольно хмурился.
Шамаш чуть наклонил голову:
– Видимо, ты не все мне рассказал, торговец, – проговорил он.
– Это… Это подождет, – Атен сжался под внимательным взглядом бога солнца. Ему не хотелось говорить о дочери. В конце концов, то наваждение, что нашло на нее, было не опасным.
"Девочка просто замкнулась в крохотном мирке своей повозки – только и всего, – думал он. – Все, что ей нужно – это немного прийти в себя".
– Что ж, – ничем не выражая ни своего недовольства, ни хотя бы несогласия, промолвил Шамаш,-раз ты так считаешь…
– Я могу пойти… – стоило богу солнца умолкнуть, осторожно промолвила Лина. – Девочка всегда была расположена ко мне, она…
– А Шуллат поднять ты сможешь?
– Ну…
– Не надо, Лина, – ее муж болезненно поморщился,-оставим этот разговор. Я пойду один. Попытаюсь убедить волчицу… Если же мои доводы на нее не подействуют… – он повернулся к богу солнца. – Я скажу, что такова Твоя воля. Она не ослушается своего хозяина.
Шамаш хотел возразить, однако, взглянув на караванщика, глаза которого умоляли дать ему хотя бы один шанс, кивнул.
– Торговец, – окликнул он ближайшего караванщика, как обычно избегая обращаться к своим спутникам по имени, хотя,разумеется, знал их все, – попроси дозорных, чтобы остановили караван.
– Конечно, – тот, сорвавшись с места, бросился исполнять волю небожителя.
Что же до Лиса, он, не медля ни одного мгновения, побежал к повозке Атена.
Но стоило ему приподнять полог, как по слуху резанул, словно нож, резкий вскрик:
– Уходи!
А мгновение спустя до него донеслось недовольное ворчание волчицы.
В повозке, лишенной хотя бы одного отблеска света, стоял густой мрак. После яркого дневного света, усиленного отражением в зеркале снегов, он казался непроглядным. И Лис с трудом разглядел забившуюся в самый дальний и темный угол волчицу.
Шуллат лежала на куче одеял, соорудив из них что-то вроде гнезда.
– Священный зверь… – почтительно наклонив голову, осторожно начал караванщик.
– Нет! – остановил его нервный голос Мати. – Не слушай его, Шуш!
– Но почему? Я только хочу помочь!
– У нее есть я! И больше ей никто не нужен! Уходи! – зажав уши ладонями, закрыв глаза, прервала его девушка. – Шуллат, прогони его!
Ворчание волчицы сменилось насадным рыком, зубы оскалились в последнем предупреждении, словно говоря: "Еще один шаг, еще один миг, и ты пожалеешь, что пришел сюда, потревожив мой покой и покой моей подруги!" -Священный зверь! – но, что бы там ни было, Лис не собирался сдаваться. Его глаза полнились беспокойством, даже страхом. Но не за себя.
Волчица выглядела не лучшим образом. Ее шерсть свалялась, потеряв блеск и приобретя какой-то сладковатый запах, да и рана на ее лапе так до сих пор и не зажила.
А Мати, словно не замечая ничего этого, продолжала упрямо настраивать свою золотую подругу против тех, кто хотел ей помочь.
– Священный зверь, – не спуская пристального взгляда с волчицы, он начал вновь приближаться к ней, – я здесь чтобы помочь тебе, – его голос звучал ровно и мягко, нашептывая, успокаивая. – Все, что я хочу, это перенести тебя в повозку господина Шамаша.
Услышав имя своего хозяина, волчица, умолкнув, наклонила голову, взглянула на караванщика с вопросом, который Лис, простой смертный, не мог услышать, но, как ему казалось, понял. И продолжал:
– Бог солнца очнулся, Он…
– Уходи! – вновь закричала Мати, заглушив его голос, возвращая внимание снежной охотницы к себе.
"Но хозяин… – в ее глазах было сомнение. – Мне действительно нехорошо. А он…" "Он сказал, что я помогу тебе! Я тебя вылечу! Он признал за мной это право!
