— Настоящее и будущее зависят от прошлого, — помолчав, сказала Айданга. — И если прошлое изменится…
— Она не должна туда попасть, — прошептала Гинта. — Надо что-то сделать. Айданга, ты говоришь, она боится…
— Она боится белой звезды. Это единственное, что я сумела понять. И ещё я знаю одно пророчество. Очень древнее. Камаиты передают его своим ученикам. «Этот мир может спасти та, что погибла в далёком прошлом. И тёмный бог примет бледную богиню в свои объятия».
— Очень туманно.
— Да, но больше я ничего не могу узнать. Богиня не желает говорить об этом. Со мной.
— Ты хочешь сказать, что кто-то может узнать больше тебя?
— Моя сила не так уж и велика. Я могу только просить богиню, а история знает служителей Камы, способных заглядывать ей в душу, читать её мысли. И даже внушать ей.
— Сейчас таких нет, — покачала головой Гинта. — Ведь ты лучшая из всех камаитов Сантары.
— Из всех сантарийских камаитов, — поправила инкарна и сделала многозначительную паузу.
— Но валлоны вообще не служат Каме…
— Человек порой и сам не знает, какой силой он обладает. А валлоны… Они же уродуют своих детей! Сколько они в себе загубили. Они стараются развивать нум, но никак не могут понять, что этого недостаточно.
Много лет назад я принесла в эту пещеру девочку-валлонку. Ей было лет пять, не больше. Она умирала. Единственная дочь уже немолодых родителей. Они приехали из Эриндорна… Да-да, из Эриндорна. Её отец был чуть ли не абеллургом. Во всяком случае, эта семья жила в Верхнем городе. Девочка была смертельно больна, и никто не мог ей помочь. Представляешь, в каком отчаянии были родители, если осмелились привезти её сюда и отдать в руки сантарийской колдуньи. Разумеется, они сделали это тайно. За такое могут казнить. Сначала они показали её нескольким нумадам-самминам, но те сказали, что слишком поздно. У девочки была тяжёлая болезнь крови, причём очень запущенная. Родители напрасно потеряли много времени, пытаясь вылечить её у валлонских врачей. Нумад-саммин Умарат, которого тогда считали лучшим врачевателем в Ингамарне, посоветовал им обратиться ко мне. Он сказал: «Лечить её уже поздно, но если вы хотите спасти ей жизнь…» Ты же знаешь, к камаитам обращаются в самую последнюю очередь. Вообще-то я не имела право это делать. Таких детей положено оставлять в храме Трёхликой. Кама ничего не делает бескорыстно. Спасённые ею должны принадлежать ей. Только ей и никому больше. Я объяснила это родителям девочки, но они наотрез отказались оставить её здесь. А мне следовало отказать им в помощи, но… Я посмотрела на неё…
Айданга печально улыбнулась.
— Я бесплодна, как и все служители Камы. Меня сроду не привлекали мужчины, а дети только раздражали. Во мне никогда не просыпался материнский инстинкт, но… Вряд ли я смогу объяснить, что я почувствовала, когда посмотрела на эту девочку. Она была очень слаба и не могла стоять на ногах. Отец посадил её возле алтаря, у подножия богини. И статуя начала светиться! Всё сильнее и сильнее… Волосы девочки сияли, как чистое серебро, и сама она словно излучала свет. Она была такая бледненькая, прозрачная. Как нежный белый цветок, который вот-вот совсем поникнет… Родители её увидели, что статуя засветилась, и смотрели на меня испуганно. А я поняла, что по сути девочка уже принадлежит богине. Я спросила, когда она родилась. Они сказали — в восьмой день восьмого тигма второго летнего года. Этот день… Я хорошо его помнила. Через каждые пять лет Кама оказывается между солнцем и Танхаром — в середине лета и в конце Великой Ночи. Два раза в цикл. Причём в конце Великой Ночи все три ангамы находятся очень близко друг у другу, и это чревато катастрофами. Особенно если это Ночь Камы. В середине лета подобное расположение ангам ничем не грозит, но… В том цикле случилось нечто странное. Каму и Танхар сотрясали взрывы. Особенно досталось чёрной ангаме, но на поверхности бледной луны тоже произошло резкое смещение слоёв. Либо какой-то мощный импульс из глубин Энны повлиял на Танхар, а он в свою очередь — на Каму, либо что-то повлияло на них обоих. Позже я выяснила, что причиной взрывов на Танхаре и на луне была вспышка белой звезды в созвездии Ллир, только вот я до сих пор не поняла, почему вспышка далёкой звезды так напугала Трёхликую. Тогда я поняла лишь одно — то, что девочка связана с богиней с самого рождения. Я ещё раз повторила свою просьбу оставить её здесь, в святилище Трёхликой. По-моему, отец уже начал колебаться, но мать закричала: «Нет! Это всё равно что потерять её! Служение демонице — слишком большая плата за жизнь! Я не отдам свою дочь злобной Арне, не погублю её душу!» Ты же знаешь, валлоны признают только одного бога. Страх перед демонами и сантарийскими колдунами застилал разум этой женщины. Она уже жалела, что пришла сюда, и я поняла — её мне не убедить. Эти двое уже, можно сказать, смирились со своей потерей. Отец взял девочку на руки, а я… Я не хотела на неё смотреть и всё-таки не выдержала, посмотрела. А потом подошла и забрала её у отца. Я сказала: «Хорошо, я спасу вашу дочь и верну вам». Я не должна была это делать, но теперь я вижу в том, что тогда произошло, перст судьбы. Я положила девочку между двумя аллюгиновыми зеркалами, направила на неё сильное излучение — а в ту ночь как раз было полнолуние Камы — и долго творила заклинания. Я помню, как она открыла глаза… У неё серебристые глаза. Не просто серые, а какие-то… Необычные. Они словно вбирают в себя свет и хранят его. И кажется, что тот, кто сумеет увидеть свет, затаившийся в глубине её чудных глаз, познает некую тайну. Он будет обречён любить её… Или ненавидеть. А может, поклоняться… Наверное, только от него, от его силы зависит, на что он будет обречён, прикоснувшись к её душе, исполненной неземного света.
Айданга замолчала и задумалась.
— Камень улларин тоже поглощает свет и таит его в себе, — тихо сказала Гинта. — Мне всё время кажется, что если разбить этот камень, внутри у него будет светлое пламя.
— Но разбить его нельзя, — усмехнулась инкарна. — Ибо нет камня прочнее. И никому не добраться до его внутреннего огня. Возвращая девочку родителям, я надела ей на шею амулет с улларином. Сказала, что он поможет ей выздороветь окончательно. Но на самом деле я хотела укрепить её связь с богиней, которой она принадлежала. Я дала ей новое имя — Амнита. Ведь она родилась заново. Кама подарила ей вторую жизнь. Какое-то время я следила за Амнитой. Наверное, лет пятнадцать. Богиня показывала мне её. Она стала очень красивой девушкой. Глядя на такую, нельзя было не пожалеть, что она бесплодна. Ведь наделив человека частицей своей силы, Кама делает его бесплодным. И холодным. Я видела немногое, но успела заметить, что эта девушка сторонится мужчин. И вообще… Она очень одинока. А потом я перестала видеть её. Уже лет двадцать, как я ничего не могу выпытать у богини об Амните. Она избегает говорить о ней. Как будто боится.
