– Хродмар, давай же! – слышал он хриплый, прерывающийся от волнения и усталости голос. – Давай руку, я вытащу тебя, а не то будет поздно! Тебя засыплет! Лезь, мальчик мой! Подумай о матери!
«Подумай о матери!» Эти же самые слова Модольв говорил над ним, лежавшим в горячке «гнилой смерти». Едва ли Хродмар слышал и осознавал их тогда, но сейчас они нашли живой отклик в его душе. Он хотел жить!
С трудом подняв руку, Хродмар вцепился в ладонь дяди, дернулся, попытался высвободить ноги из каменных обломков. Отталкиваясь обухом топора, он полез вверх. Чья-то рука тянула его, наверху слышалось пыхтение и повизгивание, непонятно кем издаваемое, но Хродмар не задумывался об этом. Словно проснувшись, он захотел жить. Жить, выбраться отсюда, а остальное неважно.
Хёрдис хрипло дышала, постанывая от натуги, боли и жути. Молодой сильный мужчина и так был тяжел, а каменные обломки крепко держали его в плену и не хотели расставаться со своей добычей. Но упрямству Хёрдис Колдуньи могли позавидовать горы! Упираясь коленями в выступы скалы, она обеими руками схватила жесткое запястье Хродмара и тащила, тащила, слившись с ним в единое целое, готовая скорее сама кануть в жадную каменную реку, чем выпустить его. Лавина уже сорвала второй валун, осыпь, сожравшая ноги Хродмара, тянула его за собой, но Хёрдис держала. Пока еще он оставался на месте, но медленно, палец за пальцем, начинал сползать следом за лавиной, и Хёрдис тянуло следом. Ее голова и плечи уже свесились с валуна, в лицо дышал холодный зев смерти с острыми обломками каменных зубов… За грохотом Хёрдис не слышала собственного крика, не замечала, как от ужаса и напряжения по щекам льются слезы.
И вдруг какая-то иная сила обхватила ее поперек пояса и рванула в воздух. Внизу хрипло вскрикнул Хродмар – его дернуло так, что едва не оторвало ноги. А Свальнир застыл, попирая огромными ступнями скалы и держа в руках два тела. Каменная лавина жадной змеей ползла внизу, а он смотрел на человека, крепко сцепившегося руками с Хёрдис, и недоумевал, откуда тот взялся. Великан видел на камнях одну только Хёрдис и собирался спасать только ее. Но оторвать этот нежданный привесок, не повредив само сокровище, было трудно, и Свальнир подложил вторую ладонь под легкое тело чужака, чтобы тот не слишком сильно тянул руки обожаемой Хэксы, и понес их прочь от лавины.
Выбрав пустой склон, покрытый мхом, Свальнир осторожно сел, опустил свою ношу на землю и легонько подул в лицо Хёрдис. Она открыла глаза, заморгала. Свальнир старательно раздвинул широкий рот в улыбке – он уже знал, что у людей именно так принято выражать радость. А радость, скорее всего, сейчас будет кстати, и обожаемое сокровище останется довольно.
Хёрдис мотнула головой, потом вдруг подскочила, как ужаленная, и попыталась сесть.
– Где? – взвизгнула она.
И тут же заметила, что ее пальцы все еще безотчетно сжимают руку Хродмара. Он лежал на мху почти рядом с ней, запрокинув голову, и грудь его резко вздымалась, дыхание с хрипом вырывалось из приоткрытого рта. Из уголков зажмуренных глаз ползли слезы, промывая в серой пыли мокрые дорожки на висках. Не поднимая век, он вдруг закашлялся, хрипя и давясь, пытаясь выбросить из горла и легких давящую тяжесть. Хёрдис перевела дух и стала старательно отцеплять свои пальцы от его. Руки у обоих дрожали и были холодны как лед. Все тело болело, каждая мышца стонала, но боль и напряжение смывала мощная волна свежей, как холодная весенняя вода, радости – они живы!
– Тебе не больно? Тебе хорошо? – заботливо гудел Свальнир, нависая над ней, как гора.
Хёрдис замутило от воспоминания о только что пережитом, и она скривилась.
– Чудовище! – слабо крикнула она. – Хоть иногда от тебя бывает польза! Ты что, раньше не мог догадаться!
– Я не понял, чего ты хочешь, – виновато прогудел великан. – У тебя ничего не сломалось?
«Сейчас еще медвежатины притащит!» – сердито подумала Хёрдис, но на злость у нее сейчас не оставалось сил.
– У меня все хорошо. Я хочу только одного: уйди с глаз моих! Уйди вон за ту горку и там полежи. А потом я тебя позову.
Свальнир ничего не понял, но он чувствовал, что обожаемое сокровище и правда этого хочет. Стараясь ступать потише, он отошел точно за указанную горку, лег и пристроился так, чтобы не сводить глаз со своей Хэксы. Единственное желание сокровища, которое он никогда не выполнит, – это расстаться с ней.
Хродмар потерял сознание только на миг – когда неведомая сила рванула его вверх и дыхание перехватило так, словно тело вдруг оказалось разорвано пополам и воздуху больше некуда идти. Но сразу же он ощутил полет, движение вверх и холод стремительных воздушных потоков. Грохот и каменная пыль быстро ушли вниз, воздух вокруг стал гораздо чище и тише. Оказывается, эта жуткая каменная смерть заполнила не весь мир. Открыть глаз Хродмар не мог, как будто веки окаменели, и истерзанный грохотом слух онемел от тишины. В полусне от бессилия Хродмар смутно ощущал, что полет прекратился, что он лежит на твердой земле, ничто вокруг него не движется, не катится, не ползет и не тянет за собой. Болело решительно все, что только могло болеть. А значит, все было на месте.
Когда Хродмар наконец смог пошевелиться и поднял руку, чтобы протереть глаза, рядом с ним обнаружилось нечто живое. Поначалу он принял неподвижно сидящую фигуру за валун, но валун дышал. Квиттинская ведьма, вся запорошенная каменной пылью, с растрепанными волосами, сидела рядом с ним на земле и смотрела карими глазищами. Глаза, обведенные темными кругами, на бледном лице казались особенно большими и блестящими.
Поначалу Хродмар принял ее за дурное видение, но потом почему-то поверил, что она живая. Но никаких чувств близость Хёрдис у него не вызвала – на чувства просто не осталось сил. Ее присутствие даже показалось естественным: раз уж ведьма – его злая судьба, значит, они будут неразлучны, пока сам он жив.
Он жив! Хродмару казалось, что от всего мира уцелели только они вдвоем. Но само то, что они выжили, было так важно, что все прежние счеты казались несущественными. По крайней мере, сейчас.
Хродмар с трудом сел, опираясь ладонями о землю, помотал головой, приходя в себя. Ведьма сидела и молча ждала. Хродмар посмотрел на нее, но она и тогда не подала голоса, а продолжала смотреть ему в лицо своими огромными глазами. Им было нечего сказать друг другу.
Медленно одолевая головокружение, Хродмар поднялся на ноги и огляделся. Одна из гор позади, самая дальняя, показалась ему знакомой. Значит, на нее он и раньше смотрел с востока, то есть его товарищи должны остаться где-то поблизости. «Под ней», – сначала по привычке подумал Хродмар и содрогнулся. Он знал кое-кого, кто действительно остался подгорой. Он огляделся.
