— А где Адаз Промп, Главный Военачальник Гранбретани?
— Я здесь, милорд, — отозвался Промп. — И я благодарю за честь, оказанную мне.
Это произошло впервые, когда Мелиадус сообщил о том, что Промп вознаграждается властью над всеми другими военачальниками, исключая, безусловно, самого Мелиадуса.
— Доложи нам, как обстоят дела с мятежниками, Адаз Промп!
— Их осталось немного, милорд. Те Мухи, которых мы еще не прихлопнули, рассеялись, а их Гранд Констебль Джерек Нанкенсин мертв. Я сам убил его. Бреналь Фарну и немногие оставшиеся Крысы забились по норам где-то в Суссексе и скоро будут уничтожены. Все прочие объединились в своей преданности Королеве Флане.
— Это удовлетворяет нас, Адаз Промп. Я доволен. А что по поводу смехотворных сил Хокмуна? Они все еще продвигаются к нам?
— Именно так докладывают наши разведывательные орнитоптеры. Скоро они пожалуют к нам, милорд.
— Пусть себе, — засмеялся Мелиадус. — Пусть приблизятся, а потом мы сотрем их с лица земли. Идемте, мои капитаны, идемте.
И Калан повел Мелиадуса по ступенькам трона и через зал к воротам, которые охраняли теперь не стражники-Богомолы, а Волки со Стервятниками. Мелиадус сожалел, что не может этого видеть и насладиться еще больше своим триумфом.
После того, как двери за ними закрылись, Флана продолжала сидеть, замерев, на троне и думала о Д’Аверке. Она попыталась было поговорить о нем с Мелиадусом, но тот не выслушал ее. Ей очень хотелось знать, жив ли Д’Аверк.
Она также думала о том, что ей уготовано. Единственная среди знати Гранбретани, кроме, пожалуй, Шенегара Тротта, она прочла множество древних текстов, некоторые из них были легендами и якобы историей жизни до Трагического Тысячелетия. Она знала, что правит страной, которая находится на последней стадии упадка. Завоевательные войны, внутренняя борьба — все это было признаком предсмертной агонии, и хотя сама смерть могла наступить еще через двести, а может, и триста лет, она знала, что Темная Империя обречена.
Она молилась, чтобы явился кто-то более достойный занять ее место.
Мелиадус держал за поводья коня своего герольда.
— Рассказывай все, что видишь, а я через тебя буду руководить боем.
— Милорд, я расскажу вам все.
— Хорошо. Все ли войска собрались?
— Все, милорд. Они ждут вашего сигнала.
— Негодяя Хокмуна еще не видно?
— Видны фигуры, скачущие по Серебряному мосту. Если они не остановятся, то врежутся прямо в наши ряды.
— Не остановятся, — хмыкнул Мелиадус. — Нет, не теперь. Ты уже различаешь их?
— Я вижу блеск, как от серебра или сигнала гелиографа. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Это солнце заставляет их так сверкать! Шесть серебряных зеркал. Интересно, что это может значить?
— Солнце на надраенных наконечниках копий?
— Не думаю, милорд.
— Ну, мы скоро узнаем.
— Да, милорд.
— Что теперь?
— Теперь я вижу шестерых всадников, милорд, во главе массы кавалерии. Каждый всадник увенчан сверкающим серебром. Ой, милорд, это так сверкают их шлемы! Их шлемы!
— Значит, они хорошо начищены.
— Эти шлемы закрывают их лица. Я едва могу вынести их блеск, такие они яркие.
— Странно. И все-таки их шлемы проломятся под ударами нашего оружия. Ты сказал капитанам, что Хокмуна надо взять живым, а остальных они могут убить?
— Сказал, милорд.
— Молодец.
— И я передал им то, что вы велели, — если Хокмун начнет хвататься за голову и странно вести себя, следует сразу же сообщить об этом вам.
— Превосходно, — захохотал Мелиадус. — Превосходно. Я отомщу им так или иначе.
— Они почти добрались до конца моста, милорд. Они нас заметили, но не остановились.
— Тогда подавай сигнал к атаке! — приказал Мелиадус. — Дуй в свою трубу, герольд! Они атакуют?
— Атакуют, милорд.
— И что теперь? Армии встретились?
— Они схватились, милорд.
— И что происходит?
— Я… я не уверен, милорд, из-за блеска этих шлемов. Везде разливается красный свет, и в армии Хокмуна, кажется, больше солдат, чем мы думали. Пехота и немного кавалерии. Клянусь зубами Гуона, прошу прощения, милорд, клянусь грудями Фланы! Это самые страшные воины, каких я когда-либо видел!
— Как они выглядят?
— Как варвары, как ужасно свирепые первобытные люди. Они врезаются в наши войска, как нож в масло!
— Что?! Этого не может быть! У нас пять тысяч солдат, а у них пятьсот! Все рапорты подтвердят это число!
— Там больше пятисот, милорд! Намного больше!
— Значит, все разведчики солгали? Или мы все сходим с ума? Эти воины-варвары прибыли, должно быть, из Амарека. Что теперь? Что теперь? Наши силы сплачиваются?
— Нет, милорд.
— Что же они тогда делают?
— Они откатываются, милорд!
— Отступают? Невозможно!
— Похоже, что они откатываются все стремительней, милорд. Те, что остались живы…
— Что ты говоришь? Сколько осталось от наших пяти тысяч?
— Я бы сказал, примерно пятьсот человек пехоты, милорд, и сотня кавалерии, рассеянной по полю.
— Прикажи пилоту орнитоптера приготовить машину, герольд!
— Да, милорд! Пилот готов, милорд!
— А что там Хокмун и его банда? Что делают люди в серебряных шлемах?
— Они преследуют остатки наших войск, милорд.
— Меня обманули, герольд.
— Есть много убитых. А теперь воины-варвары режут пехоту. Осталась только кавалерия.
— Я не могу в это поверить! О, будь проклята моя слепота!
Я чувствую себя словно во сне!
— Я отведу вас к орнитоптеру, милорд!
— Спасибо, герольд! Пилот, спеши в Лондру! Я должен обдумать происшедшее и принять новые решения.
Когда орнитоптер поднялся в воздух, Мелиадус ощутил, что по его невидящим глазам проскочила сильная серебряная вспышка, и, моргнув, посмотрел вниз. И тут зрение вернулось к нему. Он сумел разглядеть шесть сверкающих шлемов, о которых говорил герольд, вырезанные легионы, остатки своей кавалерии.
Мелиадус погрозил кулаком.
— Хокмун! Хокмун! Какими бы фокусами ты не пользовался, Хокмун, все равно к ночи ты погибнешь! Я знаю это! Я знаю!
Мелиадус вглядывался вниз в поисках варваров, наголову разгромивших его армию, но не увидел ни одного.
«Это кошмар», — подумал Мелиадус. Или герольд был в сговоре с Хокмуном? Мелиадус потер лицо. Наверное, слепота, столь недавно покинувшая его, все еще в какой-то мере накладывала отпечаток на его зрение. Или варвары были в другой части поля битвы.
