Глава 12. "На стенах стояла охрана, На башнях засели стрелки"
Я лежу на медленно нагревающихся под утренним солнцем камнях, спрятавшись за черным валуном, и рассматриваю темную глыбу замка: серые мрачные стены, взмывающие вверх башни центрального замка, а шею щекочет ментоловое дыхание прижавшейся ко мне суккубы. Чёртова демоница, и ведь понимаю, что всего лишь набор кода, а все равно отвлекает, и мысли утекают куда‑то в другую сторону, совсем не туда куда следует.
Хотя надо признать, что разведчик из меня аховый, вроде и большинство строений на виду, позицию я выбрал подходящую, только вот толку‑то: все равно не понимаю что и для чего предназначено. А раз так, то хватит разлёживаться, вперёд — глядишь, кривая и вывезет, раньше же вывозила.
Огромная фигура минотавра неожиданно обрушивает свой лабрис на стоящего рядом кентавра и тут же на развороте пытается достать серую статую горгульи. С тревожным клекотом страж взлетает ввысь, чтобы оттуда обрушиться на предателя. На помощь уже мчатся кентавры и выходящие из лабиринта казармы минотавры, и никто не обращает внимания, на две фигуры, проскользнувшие в створ ворот и стремительными тенями мчащиеся к замку.
Одобрительно поднимаю большой палец, суккуба в довольной улыбке обнажает клыки и, сняв с пояса жуаньбянь, исчезает среди построек, производящих чернокнижнику юнитов. У неё своя цель, мне же предстоит попробовать взять под контроль замок.
Центральная башня, можно было бы назвать её донжоном, если бы не изящество тонких форм, отличающих её от средневековых земных коллег. Камни стен сложены не слишком ровно, выступая из кладки неровными углами — это облегчает поставленную задачу. Поднимаю глаза вверх, не нравится мне часовой, который ходит по стене, стоит ему увидеть меня, человеком — пауком карабкающегося вверх по стене, и превращусь в подушечку для булавок, нашпигованный джеридами кентавров.
С рук срывается каст, и иллюзорный двойник мчится по двору в противоположную от меня и суккубы сторону к какому‑то строящемуся объекту. Часовой замирает, вглядываясь в сторону моей иллюзии, изумленно трясёт головой, пытаясь понять, почему никто не обращает внимания на бегущую по двору чужеродную фигуру. Но я уже этого не вижу, подпрыгнув, хватаюсь руками за ближайший выступ, подтягиваюсь, ставлю ноги и начинаю подъем. Мне некогда оглядываться назад, бывали скалодромы и посложнее, но как же давно я не чувствовал своего тела, держащегося на стене благодаря лишь силе рук и ног. Я почти успеваю, добравшись уже до окна третьего этажа, видимо потом и не забранного решеткой, как вдруг снизу раздаются тревожный крики: спиной чувствуя угрозу, втискиваю тело в проем окна и падаю на пол помещения.
Система радует повысившимися на единичку силой и ловкостью. Но мне не до того: от стен башни отражается какой‑то вой, я слышу дробный цокот копыт по камням коридоров, и уже понимая, что весь план летит к чертям, оглядываю помещение, в которое попал. Достаточно большая комната, полукруглые стены, единственное окно, через которое я сюда попал, напротив окна дверь, сейчас запертая, рядом с дверью шкаф с книгами, вряд ли их часто читают, слишком уж пыльные корешки, с другой стороны тоже шкаф, но уже с какими‑то колбочками и ретортами. Рядом со мной массивный письменный стол и стул, на полу, выложенная мозаикой, то ли карта, то ли схема. Судя по всему это кабинет, может самого чернокнижника, может его генерала, а может еще и от старого владельца остался.
От разглядывания помещения меня отвлекает сунувшаяся в окно морда горгульи, со злостью запускаю в нее каменной чернильницей со стола, а следом и увесистым пресс — папье. Обиженно проклекотав обо мне что‑то явно нелестное, горгулья отлетает от окна и зависает в воздухе напротив. С этой стороны опасаться нечего, явно ни горгулья, ни грифон в окно не пролезут, да и для минотавра с кентавром оно узковато, так что не влезут даже если "птички" умудряться поднять их на такую высоту. Поэтому мне остаётся лишь поиграть в царя Леонида, раз триста спартанцев с собой не прихватил, и перекрывать единственную дверь от армии Чернокнижника. А в эту дверь уже стучат и, судя по ударам, это лабрисы минотавров.
Баскетсворд в правой руке, крис в левой, и я прижимаюсь к шкафу с книгами. За стеной слышно сопение и мерная работа минотавров, яростно опускающих секиры на дверь, которая все сильнее и сильнее поддаётся под их ударами. И вот я уже отчетливо слышу треск древесины, полумесяц секиры показывается из досок, ещё и ещё, и целый кусок двери обваливается вовнутрь, а на его месте возникает голова минотавра с алыми от бешенства глазами. Короткий укол палашом в основание черепа, и тут же режущий крисом по шее. Система вновь радует, но на этот раз сообщением о критическом повреждении, а фигура минотавра с каким‑то утробным стоном исчезает в проломе, а на дверь обрушиваются ещё более бешеные удары.
Упираюсь руками в шкаф, и как только дверь слетает с петель, опрокидываю его перед опешившими врагами, вновь перекрывая проход. И тут же укол в открытую грудь кентавра, отвести кинжалом острие джерида, полукруг рубящего в проём, и на месте еще одного трупа возникает новый минотавр. Меня спасает лишь то, что в узком дверном проеме ему не хватает места для полноценной работы лабрисом, а от первых двух ударов я успеваю увернуться. Шаг вперед, и рог минотавра врезается мне в плечо. Секира замирает на новом замахе, зацепившись за что‑то за дверью, а я сквозь боль, втыкаю палаш в горло, а крис чертит на груди минотавра фигуру "малого жертвоприношения", удар кинжалом и пинок. Новая волна силы восстанавливает мне ману, а тело минотавра отлетает назад, вызвав на миг сумятицу. Кривясь от боли в пробитом плече, опрокидываю перед дверью второй шкаф. Под звон разбитого стекла комнату застилает каким‑то фиолетово — зелёным дымом, под потолок взлетают искры, и радостный огонек накидывается на книги.
Отскакиваю к окну, пытаясь отдышаться, от лезущего в горло дыма и тут же отшатываюсь назад, чуть не получив удар клювом в лицо. Вскидываю руку, и грифон, скованный чарами, складывает крылья и с глухим стуком падает на камни внутреннего двора крепости. В комнату огромным прыжком влетает кентавр, чтобы тут же получить удар в грудь, в слепую кидаю выхваченный у него джерид в проём двери, за ним второй, вряд ли кого‑нибудь убил, но попал точно. Не мог не попасть в ту толпу, что за дверью. А за кентавром сметая со своего пути обломки мебели в проем двери протискивается туша горгульи. Невероятным прыжком взмываю вверх, хватаюсь за люстру, выроненный палаш обиженно звенит по плитам пола и ломается под тяжёлой лапой горгульи. Небольшое раскачивание, с натужным скрипом обрывается цепь, держащая люстру, я ногами вперёд влетаю в дверной проём, обрушившись на замерших там чудовищ противника, а тяжелое стальное колесо дробит оказавшуюся под ним каменного монстра. Несколько ударов кинжалом вслепую, встаю, пытаюсь прыгнуть дальше вперед. Неожиданно подламывается нога, и я опрокидываюсь на пол, пропуская над собой секиру; удар кинжалом куда‑то вверх, вероятно, в пах минотавра. Последнее что вижу, сообщение о критическом повреждение, и меня накрывает тьма.
