Я трудился наравне с остальными матросами, закреплял канаты за толстые каменные тумбы, укладывал мостик с борта судна на доски причала, но поглядывал за капитаном.
Дэвид Ганшилд, капитан корабля «Бесстрашный» из королевства Лоуэлл сошел гордо и величественно, однако перед служащими таможни угодливо изогнулся, развел руками в почтительнейшем из поклонов.
— Счастлив снова увидеть красоты великого острова Каменные Рога, — сказал он таким сладким голосом, что будь это на лугу, на него уже слетелись бы все пчелы и прочие насекомые. — Это же так… так…
Один из чиновников равнодушно отмахнулся.
— Ты нам зубы не заговаривай. Что привез?
— Зерно от яллеганов, — сказал Ганшилд с угодливой скороговоркой, — и редкие фрукты из Тегензии. Все свежее, в полной готовности!
— Это мы еще посмотрим, — проворчал чиновник. — Веди, проверю лично!
Ганшилд поклонился, бросил в мою сторону многозначительный взгляд.
— Прошу вас…
Второй таможенник проводил их взглядом, потом повернулся и вперил злой взгляд в меня:
— Что-то я тебя раньше не видел.
Я поклонился точно так же, делал это Ганшилд.
— Старая команда требовала больше денег.
Он хмыкнул с иронией в голосе.
— Да, это мудро, выгнать старую опытную команду и набрать зеленых. Новые хоть что-то умеют?
— Учимся, — ответил я угодливо. — Мы согласны работать просто за харчи, милостивый сэр! Однако добрый господин Дэвид еще и обещает платить.
— Обещает, — проговорил он с иронией. — Ну-ну, ждите…
Его компаньон показался из каюты на когге, помахал рукой и начал спускаться по сходням. За это время вряд ли успел бы осмотреть хоть что-то, да это и не требовалось, как понимаю, а взятку лучше давать без свидетелей.
Тот, что разговаривал со мной, проговорил довольно:
— Можете выгружать.
Ганшилд приблизился с угодливым поклоном.
— Спасибо, спасибо!.. Но мы договорились с местным торговцем, господином Тараклем, что перегружу прямо в его склад… Ну, вы понимаете…
Таможенник поморщился.
— Ладно, только быстро. И чтобы не высовывались за пределы порта!
Ганшилд снова поклонился.
— Да-да, господин, я же помню правила! Да и зачем нам город? Вино в здешних кабаках и веселые девки дешевле и слаще…
Таможенник брезгливо отмахнулся и, кивнув партнеру, ушел деловой походкой.
Ганшилд проводил их взглядом, лицо медленно менялось, а когда заговорил, голос звучал отрывисто и деловито:
— Склад Таракля, это мой старый компаньон, почти у самого выхода. Берем по мешку и…
— А без мешков?
— Еще не ночь, — отрезал он, — мы все как на ладони.
Юрген тяжело вздохнул.
— Ладно, как-нибудь отыграемся…
— И на ком-нибудь, — добавил Яков.
Я нес мешок, как и остальные, Ганшилд на меня поглядывает с беспокойством, но я кивнул успокаивающе, не трусь, в военной хитрости нет унизительности.
— Вы-то город знаете хорошо?
Он помялся, отводя взгляд, но я ждал, он ответил тихо и с неохотой:
— Я капитан, должен в первую очередь заботиться о команде.
— А-а, — сказал я, — понимаю-понимаю…
Он сказал быстро:
— Сэр, вы не то подумали! Я был в городе однажды, да и то тайком от команды. Никто не хочет рисковать головой просто из любопытства. Здесь на островах все оберегают свои тайны!.. За малейшее нарушение — смерть.
Я спросил с недоверием:
— Что, вот прямо такое тоталитарное государство?.. И никто не бежит?
Он прямо взглянул мне в глаза.
— Как? Все ходы-выходы перекрыты. Увы, контрабандистам здесь не поживиться.
— Жаль, — сказал я, — хотя я все равно изволил бы взглянуть лично. Рассказы рассказами…
— Я пойду с вами, — сказал он. — И покажу все, что знаю.
— Но знаете немного?
— «Немного» это больше, чем «ничего», сэр.
— Убедили, — ответил я. — Итак, идем мы с Юргеном…
— Я, — сказал Яков, — обязательно.
Я окинул его взглядом и кивнул.
— Хорошо. Четверо уже многовато, но… ладно. Остальным ждать в порту и быть готовыми к экстренному отплытию. Это значит удирать придется так, будто за нами сам черт гонится с вилами в руках! Возможно, придется.
Мишель кивнул, лицо очень серьезное.
— Есть, ваша светлость.
Солнце наконец закатилось, по обе стороны причала на грязной замусоренной воде покачиваются привязанные лодки, шлюпки, мелкие суденышки, на мачтах зажглись масляные лампы.
Сильнее запахло рогожами, зерном, пряностями, смолистым деревом, тени от угрюмых складов стали гуще и чернее.
— Вот теперь можно, — шепнул Ганшилд. — Идите за мной. Из тени не выбегать.
Юрген довольно крякнул, когда в тесном проеме между двумя складами Ганшилд вытащил из-за пазухи веревку с крюком на конце и ловко швырнул на высокую стену, выбрав самый темный ее участок.
— Я первый, — предупредил он. — Чтоб ни звука! Появиться в городе без пропуска — смертная казнь через повешение. Проникать в город ночью… это еще интереснее.
— Что именно?
Ганшилд сказал любезно:
— Медленная и до-о-олгая смерть на колу.
Юрген прошептал:
— Добрый тут народ, как посмотрю…
— Хотите вернуться на корабль?
— Как можно, — сказал Юрген, — я, можно сказать, всю жизнь мечтал на кол, да все никак не получалось…
— Вернемся, — пообещал Яков шепотом, — я сам тебе… гм… помогу. Для друга чего только не сделаешь.
Я перебрался вторым, Ганшилд придержал меня, чтобы не грохнул сапожищами в вымощенную камнем землю, прижал к стене. В сторонке протопали тяжелые сапоги целого отряда.
Ганшилд выждал, пока все затихнет, тихонько постучал в стену, с той стороны послышалось шкрябанье, словно по ней быстро взбирались огромные крысы.
Последним перебрался Яков, Ганшилд кивнул и потихоньку заскользил вдоль складов, сараев и каменных зданий непонятного назначения.
— Пока луна за тучами, — шепнул он, — надо как можно дальше от порта! Здесь всегда больше стражи. Вы знаете, почему.
— Догадываемся, — ответил я.
— Там не придется прятаться, — сказал Ганшилд и уточнил поспешно: — Так уж… сильно.
— Сойдем за местных? — спросил Яков.
— Издали, — буркнул Ганшилд. — И если не будете раскрывать рты.
Я шел за ним вторым, справа и слева тянутся громады каменных стен, окна то квадратные, то стрельчатые, а двери такие, что не всяким тараном сразу выбьешь. Еще особенность: в каждой двери по два-три отверстия на уровне груди. Как раз для стрельбы из арбалетов изнутри…
Ганшилд насторожился, отчаянно замахал руками и первым прыгнул в узкую темную нишу, где когда-то стояла крупная статуя, судя по тому, что мы поместились все четверо, хоть и прижавшись друг к другу.
