Сирил за спиной Антеи, ещё пока не вставая с колен, прошептал:
– Бобс, не говори Антее, но ведь мы можем и не найти тот дом, куда ушла Джейн с Саммиэдом. Мы же не спросили адрес.
– Да ладно. Он же сказал, что Амулет приведёт его к нам, как только мы позовём.
– Да, конечно, – с тоской произнёс Сирил. – Всё бы хорошо. Но ведь Амулет-то остался у Джейн!
– Нелёгкая подери! – пробормотал Роберт как раз у подножия царского трона.
Глава седьмая
Глубокая темница
Царица бросила три красных вышитых подушки на ведущие к трону мраморные ступеньки.
– Усаживайтесь поудобнее, – сказала она. – Мне так хочется поскорее услышать всё про вашу удивительную страну, и про то, как вы к нам попали, и вообще про всё, про всё. Только мне – такая скучища – каждое утро приходится судить да рядить. А вам тоже приходится?
– Нет, – сказал Сирил. – Во всяком случае, не на людях, а так, иногда в частном порядке.
– Да, да, – подхватила царица, – я бы тоже предпочла «в частном порядке».
– Нам с Джейн не приходится судить, но зато мы должны играть гаммы. Это тоже скучища, – отозвалась Антея.
– Что такое «Джейн» и что такое «гаммы»? – спросила царица.
– Джейн – это моя младшая сестра, она сейчас гостит у жены привратника, а гаммы – это музыка.
– Никогда о такой музыке не слыхала, – сказала царица. – А вы умеете петь?
– Умеем, – сказал Роберт. – Мы потом вам покажем, как мы поём.
– Хорошо, – согласилась она. – А теперь посидите тихо и послушайте, как я буду судить.
Царица Вавилона уселась поудобнее на троне и сделала знак слугам. Первой была женщина, которая просила рассудить её с братом. Она сказала, что брат забрал деньги, которые ей оставил отец. Брат же уверял, что деньги забрал дядя. Долгие выяснения да объяснения нагнали на ребят скуку, но вдруг царица хлопнула в ладоши и сказала:
– Посадите обоих в тюрьму и держите их там до тех пор, пока один из них не признается, что взял деньги.
– А вдруг они оба взяли? – не утерпел Сирил.
– Ну, тогда тюрьма самое для них место.
– А если оба не брали? – не унимался Сирил.
– Это невозможно, – возразила царица. – Дело не бывает сделано до тех пор, пока кто-нибудь его не сделал. И, пожалуйста, не перебивай.
Затем на суд явилась женщина. Голова её была посыпана пеплом. Так, во всяком случае, показалось Антее. А может, она просто запылилась в дороге. В глазах у неё стояли слезы. Она сказала, что плачет, потому что её муж в тюрьме.
– За что? – спросила царица.
– Его оговорили. Они сказали, что он плохо отзывался о Вашем Величестве. Но это неправда. Они просто затаили на него злобу.
– Откуда ты знаешь, что он не говорил обо мне плохо?
– Никто бы не смог, – уверенно ответила женщина. – Стоит только хоть раз взглянуть на ваше прекрасное лицо.
– Освободить его, – распорядилась царица. – Кто следующий?
Люди шли, шли и шли, и она по каждому случаю выносила своё решительное суждение. Наконец она неожиданно для всех хлопнула в ладоши и заявила:
– На сегодня аудиенция окончена.
И ребята остались наедине с вавилонской царицей и её придворными дамами.
– Ну, хорошо, – облегчённо вздохнула царица. – С этим делом покончено. А теперь давайте переместимся в сад и поговорим там в тишине и уюте.
И они двинулись за ней вслед по длинным-длинным коридорам во внутренний дворик. Он был густо обсажен кустарником, а вьющиеся по шпалерам розы создавали приятную тень.
Слуги разложили мягкие подушки по мраморному полу террасы, а могучий мужчина с гладким лицом предложил каждому прохладное питьё в золотых чашах. Он отпил сам из чаши, которую затем протянул царствующей особе.
– Не очень-то это гигиенично, – пробормотал Роберт. Ему не раз объясняли, что когда пьёшь из блестящей кружечки, прикреплённой цепочкой к фонтанчику в Лондоне, надо её предварительно хорошенечко сполоснуть.
– Вовсе нет, – сказала царица, услышавшая его замечание. – Ритти-Мардук очень чистый мужчина. И надо, чтобы кто-нибудь пробовал наперёд, это в смысле разных там ядов, понимаешь?
Ребята почувствовали себя неуютно, но Ритти-Мардук сделал по глоточку из каждой чаши, так что они быстро успокоились. Питьё было вкусным, напоминало лимонад и слегка отдавало карамелью.
– Оставьте нас, – распорядилась царица, и все придворные дамы в их пёстрых, расшитых красивых одеяниях медленно выплыли из сада, и дети остались с ней наедине.
– А теперь расскажите мне о себе, – потребовала она.
– Давай ты, Бобс, – сказал Сирил.
– Лучше Антея, – возразил Роберт.
– Нет-нет, – не согласилась с ним Антея. – Сирил, лучше всего – ты. Помнишь, как твои рассказы понравились королеве Индии?
Но тут было совсем другое дело. Когда он рассказывал рани про Феникса и ковёр, то он говорил то, что было на самом деле. Но ведь не мог же он рассказать про Амулет и объявить, что они на самом деле живут на многие тысячи лет позже, чем сейчас, когда они беседуют в саду?
Он решил рассказать про Саммиэда и как он умеет выполнять разные желания.
– Это очень интересно, – оживилась царица. – Надо нам пригласить Саммиэда сегодня вечером на званый ужин. А где он сейчас?
Антея объяснила, как получилось, что в данный момент его местонахождение им не было известно.
– Ну, это узнать очень просто, – сказала царица. – Ритти-Мардук сбегает к воротам и узнает, к кому из стражников в дом отправилась ваша сестра.
– Можно, я пошлю с ним записочку? – спросил Сирил, доставая из кармана потрёпанную записную книжку и стараясь выудить из другого кармана огрызок карандаша, который, как он был уверен, должен был там находиться.
– Конечно, я сейчас позову писца.
– Не надо, я сам напишу, – сказал Сирил, нащупав карандаш. Карандаш был такой тупой, что пришлось пустить в ход зубы, чтобы очистить грифель.
– Какой же ты умный мальчик! – восхитилась царица. – Можно, я погляжу, как ты будешь писать?
Он написал: «Спрячь ЭТО хорошенько, прежде чем идти сюда. Ничего не говори про ЭТО и порви записку. Царица – просто прелесть. Бояться нечего».
– Какие странные буквы, – удивилась царица. – И пишешь ты на чём-то гладком. Что ты изобразил?
– Я написал, – ответил Сирил, – что вы прекрасны и похожи… похожи на праздник. И что она не должна бояться. И пусть поскорее приходит сюда.
Ритти-Мардук терпеливо ждал, пока Сирил напишет записку. От изумления у него глаза прямо-таки полезли на лоб. Он очень неохотно взял записку в руки.
– О царица, пусть дни твои продлятся вечно, уж не волшебство ли это?
– Да, – неожиданно объявил Роберт. – Очень сильное волшебство. Но оно не причинит никакого зла, если ты тотчас же отдашь его нашей сестре Джейн. А потом она его уничтожит, так что оно и не сможет никому повредить. Очень сильное. Леденец!
