– Это от нашего воздуха, – кивнула женщина. – Идем, я уложу тебя отдыхать. Спою песенку, и завтра ты проснешься совсем здоровая.
– Так у меня же письмо! – упрямо замотала больной головой Кира. – Нельзя мне спать. Я должна передать его и сказать еще на словах. Я Лоррану обещала, не настоящему актеру, но зато самделешному эльфу. И вообще: тут же человек болеет. То есть даже – королева. Наверное, поэтому в городе так тихо, да?
– Да, они её – того, – неопределенно повела плечами Сэль. – Оберегают. Знаешь, когда все ходят на цыпочках, это ужасно неприятно и недопустимо тоскливо. Ты права. Но у нас врачи похожи на твою маму.
– Строгие?
– Серьезные, – жалобно вздохнула женщина. – До жути. Ладно, давай свое письмо и пошли отдыхать.
– А почему тебе?
– Потому что это я болею, – призналась женщина. И быстро добавила: – Только не вставай и не делай прочих глупостей. Серьезных. Мы же подружились?
– Еще как! – обрадовалась Кира.
Королева протянула ей руку, маленькую, довольно худую и почти такую же бледную, как у самой девочки. Вдвоем они пошли к лестнице. Сидящие на ступеньках вскочили. Теперь Кира рассмотрела их как следует. Типичные эльфы, в точности из кино! Высокий стройный мужчина с серыми глубокими и крупными глазами на красивом лице, с довольно длинными волнистыми каштановыми волосами. И темноволосая женщина, немного похожая на саму королеву. Вот только у Сэльви глаза черные, полностью их выражение понять невозможно, слишком глубоки. А у этой – серо-зеленые, усталые и печальные. На Киру смотрят с надеждой и благодарностью. Словно она уже сделала что-то хорошее, правильное.
– Это мой старший сын, его зовут Лильор, – сказала Сэль. – И его жена Аста. Они сейчас правят, пока я болею. Тяжело им.
– А король? – шепотом уточнила Кира, уверенная, что спросила о больном.
– Он в вашей гнусной стране, – королева снова поникла. – Это длинная история, и она не для маленьких уставших девочек.
– Вот и Лорран сказал, длинная, – кивнула Кира и уперлась, не желая идти дальше. – Если мы подруги, садись и рассказывай. Я вообще-то упрямая. Я из всех веревки вью, так мама говорит. А мама у меня умница и потом – она всегда оказывается права.
– Мама обязательно права, – согласилась королева. – Завтра расскажу.
– Нет уж, – Кира упрямо плюхнулась на ступеньку и вцепилась в перила обеими руками. – Сегодня. Я смотрела кино про эльфов. А ты сразу и эльфа, и ведьма, я вижу! Ты меня заколдуешь, и я все во сне забуду. Для моего же блага, так взрослые делают. Ну-ка рассказывай! А то… знаешь, как я умею капризничать?
– Пока нет, – задумчиво признала королева.
– Я Бафа позову, – решительно пообещала Кира, морща лоб и стараясь поточнее и поподробнее описать свои планы. – И даже Эгли. И гнома с его Дорой. И бабушку Лору. И…
– Да, с тобой опасно спорить, – весело признала королева. – Давно из меня никто веревки не вил. Пошли, проверим, как получится это непростое дело у тебя.
– Точно расскажешь?
– Честное ведьминское, – подмигнула королева. – Но сперва ты вымоешься, переоденешься и выпьешь теплое молоко с медом. Я за это время прочитаю письмо. Что он велел сказать на словах?
– Что кушает хорошо, не лезет в опасные истории и вообще молодец, – бодро сообщила Кира.
Аста увела гостью мыться. Закутала в огромный пушистый халат, удивительно приятный и пахнущий цветочной свежестью – совсем как сирень, подаренная незнакомым жителем городка. Потом напоила молоком. Тоже – необычным, оно пахло и пилось совсем не как юльское, которое мама разводила водой из порошка. А мед оказался вообще открытием! Кира бесцеремонно придвинула пузатую банку и ела лакомство ложкой. Полужидкое, крупчатое, тающее на языке и наполняющее все горло и даже нос щекочущим запахом полуденного луга.
Спать Киру устроили под самой крышей. В небольшой комнате со скошенным потолком из полированных светлых деревянных досок. Аста принесла вазу с водой, поставила на столик у кровати и Кира сама устроила в емкости подаренную ветку сирени. Получилось красиво. Сразу же распространился приятный запах, навеял сонливость. Королева тихонечко вошла в комнату, где горела одна слабенькая свеча, и вздохнула с облегчением: умаялась маленькая, сопит. Не дождалась рассказа.
– Зря надеешься, – обиженно шмыгнула носом Кира. – Я же предупредила: я упрямая.
– Точно, – усмехнулась Сэль. – А я не умею обманывать маленьких девочек. Значит, будем вить веревки из королевы, да?
– Именно. Иначе меня не усыпить, так и знай.
– Тогда придется начать рассказ с очень давних времен. Двести тридцать шесть лет назад королева эльфов, Сэльви-а-Тэи, выдала замуж старшую дочь и женила сына…
– Это ты женила, что ли? – недоверчиво уточнила Кира. – Длинное имя! Но красивое.
– Спасибо. Мне оно тоже нравится. Итак, тогда королева была куда веселее и беззаботнее, чем сейчас. Она полагала, что мир не может измениться к худшему. Большие войны позади. Гномы начали новое дело, увлекшее все расы – стали развивать науку. Построили сперва парматяг, который люди назвали паровозом. Потом пармаход и пармалет.
– Пароход и самолет, – перевела Кира.
– В общем, да. Казалось, в новом мире мы сможем жить все вместе, дополняя друг друга. А потом стало понятно: не выходит задуманное легко и просто.
Королева погладила Киру по голове и виновато пожала плечами. Как рассказать восьмилетнему ребенку, что именно сломалось в отношениях рас? Как объяснить свои сомнения полуторастолетней давности? Именно тогда стало ясно: нельзя дальше ничего не предпринимать! Не только потому, что техника губит мир, загрязняя его. Все куда сложнее и глубже. Одна за одной стали рваться нити, связывающие род людской с самой землей. Заметно сократилось число магов, сила ведьм пошла на убыль. Само умение, давшее название ведьме – ведать тайный язык природы, общаться с живым миром, черпать его силу и воздавать за займ своими делами – это умение исказилось, усохло и сжалось до жалкой и ничтожной злобы, лишающей здоровья и даже порой – жизни… Тонкая, как волос, трещина наметилась в мироустройстве Саймили – и побежала, хрустя и ширясь, отделяя род людской от корней его… Но никто, кроме королевы, не видел всей тяжести беды, грозящей очень быстро сделаться непоправимой. Сэльви посмотрела на сирень в вазе.
– Видишь – живая. Так и люди. Уже нет корней, уже нет надежды на развитие и рост, но нет и понимания угрозы, пока вода свежая и питает… Только это ненадолго.
– Не буду больше рвать сирень, – расстроилась Кира. – И в подарок не возьму, можно ведь просто на ветке понюхать.
