На ЕГЭ он сдуру набрал какую-то чумовую сумму баллов, по поводу чего вновь был созван семейный совет с участием Ядвиги. Итог прений подвел дядя Валера.
— В общем, племяш, поступать тебе смысла всё равно нет, коль через год уйдешь, но вот военкомат от тебя просто так не отстанет. Оно тебе надо — опять в розыске быть? Как раз год и есть. Отслужишь — и свободен. Заодно и легенда будет — мол, по стопам отца хочешь пойти, поэтому служба нужна. А косить у нас не принято.
Санька был с ним согласен, не принято было в их семье косить. Служили все — и отец, и деды оба, да и прадеды.
— Валер, а можно там что-нибудь спокойное подобрать? — Намекнула мама, — Чтобы гоняли не сильно и кормили хорошо. У тебя там есть знакомые?
— Хм, друзья даже есть. Ты, Оль, не волнуйся. Подберем…
— Макивара!!! Где Макивара, на!! — Рев сержанта Трубы взорвал расположение. — Дневальный! Кричи Огнева!
— Рядовой О-огнев!!! На вы-ыход!!! — Подключился истошным воплем дневальный. Санька подорвался из кубрика.
— Товарищ сержант, рядовой Огнев по вашему приказанию прибыл!
— А, Макивара, вот ты где! В спортзал, к капитану! Бегом! Марш!
Дядя Валера «подобрал», да так, что Санька до сих пор был в изумлении. Как же, ПВО, самые спокойные войска, сиди себе на точке и в ус не дуй. Ну на крайний случай на технике, что тоже неплохо. Где-то он, конечно, был прав. Глядя на вальяжно прогуливающихся по военному городку рэкетмэнов, Санька завидовал им черной завистью, пробегая в составе взвода или роты в полной боевой. Впрочем — сам виноват, не надо было дергаться.
А начиналось все неплохо — попал в команду для ПВО, сформировались, всё чин по чину. Сели на паровоз и поперли куда-то на восток. Конечным пунктом оказался военный городок, где их команду и еще пару сотен таких же лысиков собрали в гарнизонном клубе. На сцене развернули медкомиссию. Голым, в труселях, да на сцене — такое только в армии и увидишь. Народ ржал.
Покупатели пошли косяками, в основном конечно шерстили бумажки, кто, где и чему учился. Процесс затянулся. Санька уже отсидел себе все, что можно, а потом надумал отлить. Процесс отлива был организован на втором этаже клуба, и он уже возвращался, спускаясь по лестнице, обходя стоявшую на ней пару военных, как вдруг справа что-то мелькнуло. На автомате выполнив блок и захват, сделал проводку и швырнул какого-то амбала вниз по лестнице. Амбал вопреки ожиданию не покатился кубарем, а удержал равновесие, запрыгав по ступеням, но Санька увидел это лишь краем глаза, так как второй нападавший с длинными как у гориллы и такими же волосатыми руками в этот момент попытался провести двойку в голову. Санька встретил его мягким блоком, попытался провести захват и взять на болевой, но обломался. Обезьян выкрутился, отскочил и заржал.
— Гля, Труба, похоже, наш кадр!
— Эт точно! — Амбал с нашивками сержанта поднимался по лестнице, потирая плечо и недобро улыбаясь. — Как есть наш! Так, боец, имя, фамилия?
— Огнев, Александр!
— За мной! — Все вместе они направились в зал, где сержант издал дикий рев, разом перекрывший нестройный гул голосов. — Спортсмены есть!!? Подходи по одному!
Так Санька попал в первый взвод отдельной контр-диверсионной роты охраны. ПВО, да?! Командир роты капитан Нефедов оказался ярым фанатом боевой и физической подготовки, и, когда он не был на очередном чемпионате по армейской рукопашке — рота вешалась. А когда он был — вешался только разведвзвод. Ведь комвзвода лейтенант Феоктистов был тот еще затейник. Но, независимо от взвода или роты, вернее в дополнение ко всему — вешался Санька. Ибо ротный в нем что-то разглядел и назначил штатным спаринг-партнером. А когда не было ротного — на Саньку выстраивалась длинная очередь, начиная со взводного и Трубы, а заканчивая сержантом Бибизяном, тем самым длинноруким джигитом, оказавшимся кандидатом в мастера по боксу. Правда больше его никуда не припахивали и погоняло Макивара он честно заслужил.
Нагрузки Саньку особо не пугали, поначалу хватало часа медитации после отбоя перед сном, чтобы и силы восстановить, и подлечиться, но через пару месяцев не понадобилось уже и это. Он втянулся в безумный армейский ритм. А еще ему понравился лес, вернее Лес — древняя тайга, почти как в Убежище. И Лесовик там был непуганый, поэтому Санька с ним сразу скорешился. Взводный — сам заядлый охотник, быстро раскусил, что Санька в лесу не новичок, поставив его командиром поисковой группы. Шарились они по лесу и зимой, и летом — летом особенно. Подкормить гнуса выходили. Правда Саньку гнус не жрал, на что весь взвод ему люто завидовал. Хотя взводный не видел в этом ничего необычного, встречал он среди охотников подобные типажи. «Ведьмаки, наверное», — думал Санька.
Нет, конечно, он тосковал, по маме, Ядвиге и Светке, а еще по Ольхе и Осу, с которыми пришлось на год расстаться. Гитара, правда, в роте была, но так себе — «одна палка, два струна», с нормальной никакого сравнения, а уж со своей… Тем не менее под настроение он выдавал и на ней часовой концерт, чем заслужил в роте гораздо больший авторитет, чем суровым рукомашеством.
Но всё когда-нибудь проходит или кончается. Прошел и этот армейский год.
Поезд остановился, проводница протерла поручни и кряхтя сползла вниз по лестнице. И не успел Санька ступить на землю, как на него с визгом напрыгнула Светка.
Проснувшись от неестественной тишины и не дождавшись ставшего уже привычным вопля «Рота подъём!» Санька удивленно открыл глаза. Взгляд уперся в белый потолок собственной комнаты, а не в койку второго яруса с провисшей под тяжестью соседа панцирной сеткой.
Дома! Пошел уже второй день. Трое суток в поезде его порядком умотали — широка Россия-матушка, аж до сих пор покачивает. За окном ясный день, что не мудрено — засиделись с вечера почти до утра, Светка часа в три только спать уползла. Неизвестно как в школу встала, ученица. Маму-то сморило ближе к полуночи, переволновалась, да и на работу ей с утра. На первый день родня гуляла — дядя Валера с семейством приходили, хорошо посидели, душевно. Санька травил армейские байки, а потом пару часов без перерыва терзал Ольху, дорвался.
Второй день также был заполнен общением. Мама со Светкой уже более обстоятельно рассказывали ему домашние новости, коих, если разобраться, накопилось не так уж и много. Зато, как только мама, устав клевать носом, убыла на боковую, тут сестренка и развернулась. Всё жу-жу-жу, да жу-жу-жу, где-то шепотом, а где-то в пол-голоса лился ручейком рассказ. И девчонки там были, и пацаны, то в школе, то в секции. И еще Ядвига то, да Ядвига сё. На второй час буфер памяти у Саньки переполнился и он включил фильтр, точно как в армии на построении. Сидел и просто слушал ее голос, не особо вдаваясь в смысл сказанного, просто наслаждаясь моментом домашнего бытия.
