К сожалению, мужлан, державший Злату за шиворот, как нашкодившего котенка, такой же доброжелательности не проявлял. Оно и понятно — при его-то габаритах…
— Привет… — как можно жизнерадостнее поздоровалась девушка, предчувствуя, что ничего хорошего эта встреча не сулит.
Мужчина молчал. Злата попыталась вытянуть его на разговор, затронув нейтральную тему:
— Хорошая сегодня погодка…
— Я тебя предупреждал, что будет, если еще раз увижу? — бесстрастным тоном поинтересовался он, невозмутимо глядя на отчаянно болтающую ногами девушку.
Улыбка медленно сползла с лица Златы. Предчувствуя неминуемый конец, она попыталась воззвать к его рациональности:
— Я-то тут при чем? Это ваши с Кэт разборки…
— А ты за компанию, — ухмыльнулся базарный троллеорк. — С ней дружишь — с ней и огребать будешь.
— Меня что, по-твоему, жизнь такой подругой мало наказала? — попыталась Злата надавить на жалость. — С такими друзьями мне и врагов не нужно.
Мужик участливо кивнул.
— М-да-а, не поспоришь… — И тут же добавил: — Но отлупить тебя — это дело принципа. Так что извини.
Расслабившаяся было Злата совсем поникла и угрюмо опустила глаза. Взгляд невольно остановился на бочке, на которую тот опирался. Справа и слева от него стояли еще две бочки, причем одна была открыта. В ней копошились то ли змеи, то ли угри… В общем, какие-то ползучие гады, похожие на огромных червей. Злата содрогнулась от омерзения.
Троллеподобный мужик истолковал перемену, случившуюся с ней, по-своему.
— Да не расстраивайся ты, — начал подбадривать он. — Я тебя по лицу бить не буду. И даже попробую ничего не сломать… А-а-а!!!
Злата воспользовалась тем, что агрессор отвлекся и не обращал внимания на то, что жертва болтает ногами. Она зацепила ближайшую из бочек и изо всех сил толкнула, молясь, чтобы там тоже оказались эти червяки-мутанты, и… о чудо!!! Ее молитвы были услышаны!!!
С упавшей бочки слетела крышка, и оттуда посыпались те самые омерзительные ползучие гады, которые тут же принялись обвивать ноги тролле-орка. Мужик моментально потерял интерес к Злате, отшвырнул ее и пустился в зажигательную пляску в попытке одновременно сбрасывать с себя заползающих червяков и давить тех, что копошились внизу.
Злата несколько секунд понаблюдала за ним, потом решила не рисковать, дожидаясь развязки, и, повернувшись, чтобы уйти… уперлась в преграду. Ну как преграду… В мужскую грудь, в которую больно ударилась носом. Подняв глаза на обладателя столь внушительной мускулатуры, Злата не удержалась:
— Ты что, стальной?
Видимо, Ллевелис никак не ожидал такой реакции, потому что на несколько секунд опешил.
— Ты совсем с ума сошла? — Он скрестил руки на груди и осуждающе посмотрел на нее. — Я везде тебя ищу, а ты тут уличные представления смотришь!
— Но я…
— Ты что, не понимаешь, что это чужой тебе мир, чужой город и в такой толпе может быть очень опасно?
— Да я…
— Не знаю, какие порядки в твоем мире, и знать не хочу, но если тебе плевать на себя, то подумай о леди Кэт, которая будет волноваться о тебе. И учти, в следующий раз я не буду тебя искать!
Злата сделала то, что сделал бы на ее месте любой адекватный, здравомыслящий и практичный человек, — извинилась:
— Прости, я больше так не буду.
Ллевелис кивнул и, снова взяв ее за руку, повел по рынку.
Молодой человек держал ее за руку так крепко, что девушке невольно стало казаться, что еще немного — и она сломается. Ну, даже если и не сломается, то синяки ей точно обеспечены. Но, посмотрев на напряженную спину Ллевелиса, не стала возражать. Видимо, он тоже испугался, когда ее ладонь выскользнула из его руки. Вот и боится снова потерять. И, в общем, Злата его понимала. Что-то похожее она чувствовала, когда Катька начинала чудить. Можно было уйти, но подруга точно попала бы в неприятности. И приходилось оставаться, чтобы хоть как-то смягчить последствия.
Ллевелис продолжал держать ее руку, когда они уже выбрались из толпы, продолжал держать, пока шли по улицам. Продолжал держать, даже когда они уже вошли в трактир и поднялись на этаж. Уже у двери в их с Кэт комнату он медленно, как бы нехотя отпустил ее руку и, пробурчав:
— Не влипай в неприятности, — ушел к себе.
Злата не стала провожать его взглядом и, открыв дверь, вошла в свою комнату. Конечно, было приятно, что кто-то, пусть и своеобразно, проявляет заботу о ней. Но рука жутко болела, даже пальцами шевелить было больно. Решив лечиться подручными средствами, она нашла кувшин с водой и налила немного на носовой платок. Злата как раз мучилась, пытаясь завязать платок на запястье, когда в дверь постучали.
Так как комната была двухместная, девушка могла ждать только одного человека.
— Катька, ты вовремя, Катька! — обрадовалась Злата и открыла дверь. — Помоги завязать…
— Я, конечно, не леди Кэт, но в принципе тоже могу помочь, — предложил Ллевелис и пояснил в ответ на ее удивленный взгляд: — Думаю, леди Кэт сегодня вряд ли вернется ночевать.
— Что? Почему?
Ллевелис выглядел немного смущенным.
— Э-э-э… Они с Байроном…
Злата поняла моментально. Собственно, зная Катерину, могла бы и догадаться… Она быстро-быстро замахала руками:
— Ладно-ладно! Только без подробностей!
Ллевелис воспринял ее просьбу с явным облегчением.
Воцарилась неловкая тишина.
Он стоял и мялся у порога. Злату его странное поведение озадачило, и вдруг до нее дошло:
— Тебе теперь негде ночевать?
Ллевелис вздохнул:
— Я спросил у трактирщика, но свободных комнат нет…
— Ладно, входи. Вот Катькина кровать, располагайся.
Она указала ему на кровать у противоположной стены ивернулась к прерванному занятию.
— Что ты делаешь? — спросил Ллевелис, сняв плащ и некоторое время понаблюдав за ее манипуляциями.
Злате было неудобно тыкать парня носом в то, что он ей чуть руку не сломал.
— Да так, пытаюсь узелок завязать, — постаралась она ответить как можно более нейтрально.
— Что у тебя с рукой? — совсем рядом спросил он, напугав девушку до икоты.
— Господи! Ты всегда так подкрадываешься?!
Он не стал комментировать это заявление, осторожно взял ее руку и снял повязку, явив миру уже начавшие наливаться фиолетовым синяки.
— Извини, — тихо попросил он.
— Да ерунда, — попыталась вырвать руку Злата, но он не отпустил. — Не самое страшное, что с моей рукой происходило.
— Почему ты молчала? Тебе же было больно!
— Не знаю, — солгала она, не желая признаваться в своих истинных мотивах.
