– Презирать? Никогда! Ваша скромность восхитительна. Я изумляюсь ей. Я изумляюсь вами. А теперь, дорогой Монгров, мы должны отправляться. Возможно, через пару дней я вернусь с экземпляром, который вам необходим.
– О, вы более чем великодушны. Прощайте, Лорд Канари. Прощайте, добрый Карнелиан. Приезжайте ко мне, когда захотите. Хотя я понимаю, что я – плохая компания, и, следовательно, вы вряд ли…
– Прощайте, безутешный Монгров, – Джерек потянул за свисток, и локомотив издал скорбящий звук – вроде стона отчаяния, – прежде чем начал медленно подниматься в струящееся дождевое небо.
Лорд Джеггед вновь устроился на диване. Лицо его ничего не выражало, глаза были прикрыты. Джерек отвернулся от окна.
– Лорд Джеггед, вы эталон хитрости.
– Ладно, ладно, милый, – пробормотал Лорд Джеггед со все еще закрытыми глазами. – Тебя тоже нельзя упрекнуть в отсутствии подобных талантов.
– Бедный Монгров. Как изящно вы отвели его подозрение, – Джерек сел рядом с другом. – Но как мы раздобудем миссис Амелию Андервуд? Миледи Шарлотина, может быть, и не презирает Монгрова, но ревнует к его сокровищам. Она не отдаст нам этого зверька.
– Тогда мы должны украсть его, так? – Джеггед открыл свои блеклые глаза, и в них заблестел озорной огонек. – Мы станем похитителями, Джерек, ты и я!
Предложение было настолько ошеломляющим, что потребовалось некоторое время, чтобы Джерек понял, о чем идет речь. А поняв это, он рассмеялся от восхищения.
– Как вы изобретательны, Лорд Джеггед! Это отличная идея!
– Да! Обезумев от любви, ты идешь на все, чтобы овладеть предметом своей страсти! Все другие обстоятельства – дружба, престиж, достоинства – отметены прочь! Я вижу, тебе нравится это.
Лорд Джеггед прислонил изящный палец к губам, на которых сейчас можно было различить улыбку.
– Мы приступаем к творению такой пышной драмы! О Джерек, мой дорогой, ты был рожден для любви!
– Хм, – сказал Джерек задумчиво, – я начинаю подозревать, что был рожден для того, чтобы стать подопытным материалом для упражнений вашего незаурядного литературного дара, Лорд.
– Ты льстишь, льстишь, ты льстишь мне!
* * *
Чуть позже Джерек услышал нежный голос.
– Мой сын, мой алмаз! Это твоя воздушная машина?
Джерек узнал голос Железной Орхидеи.
– Да, мама. А где ты?
– Ниже тебя, дорогой.
Джерек встал и взглянул вниз. Он различил две фигуры, разместившиеся на шахматном поле из голубых, пурпурных и желтых квадратов, которое украшали хрустальные деревья, и Джерек поинтересовался у Джеггеда.
– Вы не возражаете, если мы ненадолго остановимся?
– Конечно нет.
Джерек приземлил свой локомотив на оранжевый ворс крошечных трилистниковых цветов. В соседнем лазурном квадрате сидела Железная Орхидея с Ли Пао на коленях. Когда Джерек вышел из машины на поле, цвет квадратов снова изменился.
– Не могу определиться сегодня, – объяснила Орхидея. – Ты не можешь помочь мне, Джерек?
Она всегда имела склонность к мехам, и сейчас ее тело покрывало золотистое манто-палантин. Лицо она окрасила в цвета Ли Пао, одетого, как обычно, в тот же сине-голубой сатиновый комбинезон. Ли Пао был смущен. Он пытался слезть с колен Железной Орхидеи, однако та не отпускала его, сидя в красиво мерцающем силовом кресле. Над ее головой кружились маленькие синие птички.
Шахматная равнина простиралась на милю в обе стороны. Джерек задумчиво рассматривал ее. Его занимали иные проблемы, поэтому он затруднялся с ответом. Наконец, Джерек сказал:
– Я считаю, что все, сделанное тобой, превосходно, самая изысканная из Орхидей. Добрый день, Ли Пао.
– Добрый день, – довольно холодно ответил Ли Пао. Он предпочитал одиночество, хотя и был собственностью Герцога Квинского. Джереку казалось, что Ли Пао не очень нравится аскетическое окружение, которое Герцог Квинский создал для него, хотя китаец утверждал, что это все, в чем он нуждается. Ли Пао перевел взгляд на Джеггеда.
– Я вижу, с вами ваш друг-декадент Лорд Джеггед.
Лорд Джеггед приветствовал Ли Пао поклоном, заставившим затрепетать все лилии на его костюме, а ящерицу – приподнять голову и щелкнуть зубами. Затем он коснулся укутанной мехом руки Железной Орхидеи и поднес ее к своим губам.
– Нежнейшая из зверей, – пробормотал он, гладя ее плечо – Самая красивая из кошек.
Ли Пао встал, помрачнев. Он сделал вид, что заинтересовался хрустальным деревом. Железная Орхидея рассмеялась и обняла Лорда Джеггеда, притянув его голову к себе, чтобы поцеловать ящерицу в чешуйчатую морду.
Не вдаваясь в тонкости ритуала, Джерек подошел к Ли Пао.
– Мы только что покинули Монгрова. Вы его друг?
– Что-то вроде этого. – Ли Пао кивнул. – У нас совпадают одна или две идеи. Но я подозреваю, что взгляды Монгрова не всегда его собственные, не всегда искренние.
– Монгров? Нет никого, более искреннего…
– В этом мире? Возможно, нет. Но факт остается, – Ли Пао поддел серебристый хрустальный фрукт, и тот мелодично звенел секунды две, прежде чем снова замолчать. – Я имел в виду, не стоит много говорить о выходцах из вашего общества.
– Да! – начал Джерек торжественно, почти не слушая собеседника. – Я, Ли Пао, столкнулся с любовью! Я отчаянно влюблен, безумно влюблен в девушку.
– Вы не понимаете, что значит любить! – негодующе ответил Ли Пао. – Любовь предполагает посвящение, преданность, самоотверженность, величие души. Это свойства, которыми вы больше не обладаете. На сей раз это ваша очередная безобразная пародия. Почему вы так одеты? Вы что, привидение? Что за душераздирающие фантазии? Вы играете в бессмысленные игры! Вы играете, а у вас на глазах погибает Вселенная!
– Возможно, вы правы, – ответил Джерек вежливо, – но тогда почему вы не вернетесь в свое собственное время? Это трудно, но вполне возможно.
– Нет! Это не так! Вы наверняка слышали об эффекте Морфейла. Человек может вернуться назад во времени от силы на пару минут. Ни один ученый за долгую историю Земли не смог решить эту проблему. Но даже если бы был шанс остаться там, что я могу сказать людям, когда вернусь? Что весь их труд, все самопожертвование, идеализм, борьба за справедливость приведут, в конце концов, к вашему прогнившему миру? Я стану чудовищем, если попытаюсь сказать это. Могу ли я описать вашу выродившуюся технологию, вашу разнузданную сексуальную практику, ваше дегенеративное буржуазное время-препровождение, на которое вы тратите столетия? Нет!
Глаза Ли Пао сверкали. Разгоряченный этой темой, он чувствовал себя настоящим героем.
– Нет! Моя участь – остаться здесь. И я делаю это, добровольно принеся себя в жертву. Мой долг – предупредить вас о последствиях вашего декадентского поведения. Мой долг – направить вас на путь истинный; задумайтесь над более серьезными вещами, пока не поздно.
