– Я слышал, сегодня все шло скверно, – начал большой дикий дракон в своей обычной манере, сразу же переходя к плохим новостям.
– Все шло не хорошо, – поправил Релкин из своего угла.
– Это означает то же самое, что и скверно, так?
– Так.
– У людей много слов, и они часто переворачивают их. Иногда дракону трудно понять, зачем это делается. – Дикий гигант устроился поудобнее, и они с Базилом хлопнули друг друга по плечам. Драконы обменялись несколькими словами на своем языке.
Релкин мысленно пожал плечами. Драконы пребывали в уверенности, что они являются высшими существами. Было спокойнее позволять им и дальше думать именно так. Это делало жизнь бедного, замученного работой драконира намного легче.
Пурпурно-Зеленый продолжал гнуть свою линию.
– Таким образом, нам нужно думать, что делать дальше. Мы не можем позволить им повесить парня.
– Полагаю, что нет, – согласился Базил. Почему-то их болтовня страшно раздражала Релкина, и он взорвался.
– И как это вы хотите им помешать? Что можно сделать? Убежать и жить дикой жизнью в лесу?
– А почему нет? – сказал Пурпурно-Зеленый. Все замолчали. Релкин ругал себя за то, что подал им эту мысль.
– Потому что мы будем голодать. Драконы едят слишком много, чтобы самостоятельно жить на свободе.
– Чепуха, – возразил Пурпурно-Зеленый. – Я, Пурпурно-Зеленый с Кривой горы, много лет жил на свободе. Я бродил от Страны Драконов до горы Ульмо и обошел всю северную сторону. Я шел куда хотел, и ел то, что находил.
– Ног это было тогда, когда у тебя были крылья. Теперь же ты сражаешься за легионы и ешь пищу легиона, потому что без этого ты умрешь от голода. Ты что думаешь – Баз и я можем стать охотниками? Так мы не охотились с тех пор, когда были подростками там, в деревне, у себя дома.
– Мы можем уйти втроем; мы станем вместе охотиться. Я многому научился, пока жил среди людей. Есть много способов охотиться.
Релкин подавил в себе готовый сорваться с его губ ответ. Сама мысль попытаться охотиться за лосями, оленями и им подобными в компании парочки огромных нелетающих драконов была чересчур нелепой, чтобы говорить на эту тему.
– А Мануэль что говорит? – Мануэль проделал чудеса за те месяцы, что провел с Пурпурно-Зеленым. Хотя между ними была известная дистанция, Релкин уважал умение Мануэля находить общий язык с диким драконом. Релкину и самому нравился Пурпурно-Зеленый, хотя он Понимал, как адски сложно с ним работать. По своему характеру дикарь был настоящим вулканом, который легко просыпался. Мануэль выдерживал его срывы весьма достойно.
Тем не менее Пурпурно-Зеленый презрительно хмыкнул при упоминании Мануэля – к большому удивлению Релкина, который всегда думал, что Пурпурно-Зеленому нравится его драконир. Да и сам дракон это неоднократно подтверждал вслух – особенно когда клеймил Релкина за некоторое уклонение от обязанностей.
– Так ты что, не сказал Мануэлю о наших планах?
– Парень ничего не знает. В этих делах я не могу ему доверять.
– Великолепно, – пробормотал Релкин. – Мы уходим в леса, и я должен буду заботиться о вас обоих.
– Ты делал это и прежде. И хорошо делал. Теперь я это понимаю. В то время я еще не догадывался. Я ничего не понимал. Ты проделал хорошую работу и можешь повторить все еще раз.
Релкин почувствовал, что его щеки порозовели.
– Ты с ума сошел, я не собираюсь уходить в леса и присматривать там за вами обоими, пока вы не умрете с голоду.
– Значит, ты хочешь остаться здесь и быть повешенным?
Раздражение Релкина утихло. Он опустил глаза, не в силах вынести испытующий взгляд дракона. Он знал, что врать бесполезно, потому что они сразу почувствуют это. Они были сверхъестественно проницательны, эти драконы. Однажды привязавшись к вам, они постепенно узнают вашу натуру до дна, до мельчайших слабостей.
– Послушай, – в отчаянии он решил сменить тему, – мне нужно немного поспать. Давай поговорим об этом завтра. Я должен сидеть на суде весь день.
Драконы переглянулись. Их хвосты вздрогнули, и большие глаза моргнули. Затем они спокойно покинули стойло и отправились во двор поупражняться.
Релкин улегся и попытался заснуть. Это было нелегко. Петля затягивалась, как это предсказывали многие. Больше всего ему была отвратительна мысль о том, что командир эскадрона Таррент сможет наблюдать, как его вешают.
Адвокат Свиб делал все, что мог, но он не очень-то преуспел. Завтра многое будет зависеть от свидетельских показаний генерала Вегана, но даже он сможет лишь добавить еще одну служебную характеристику. Генерал доверял дракониру, но проблема все равно останется. Без свидетельских показаний дракона он мало на что мог надеяться.
Его мысли на некоторое время обратились к друзьям, еще ничего не знающим в своем Марнери, далеко отсюда. Лагдален и ее ребенок, а еще Холлейн Кесептон, который сейчас служил в родном городе и мог жить вместе с Лагдален и дочерью. Как они воспримут новость о том, что некий драконир повешен по обвинению в убийстве в форте Далхаузи?
А еще дальше, там, куда занесла ее судьба, что скажет Серая Леди, ведьма Лессис, когда она обо всем узнает? Если ей вообще об этом скажут, уж больно незначительное событие – смерть мальчишки-драконира в каком-то форте в Кеноре. А ведь она была Великой Ведьмой и обладала в Империи почти неограниченной властью.
Все это было чудовищно несправедливо. Саму смерть он давно уже принимал как риск, связанный с особенностью его службы. Смерть и безобразные увечья. Многие дракониры кончали жизнь нищими калеками на улицах Девятки городов Аргоната. Он всегда знал, что и его, возможно, подстерегает такое будущее. Но ему и в голову никогда не приходило, что он может умереть, болтаясь на веревке. Это было подло. Смерть в бою – такое всегда возможно. Он представлял себе собственную смерть в самых разных вариантах, но быть повешенным перед полком в назидание другим – это никогда не приходило ему на ум. Его настроение упало до самой низкой точки и осталось там.
В таком настроении он постепенно заснул, тихо похрапывая и видя сны о страшных змеях, о богах, имен которых не осталось в памяти людей, и об ужасах, приходящих из других миров. Обо всем, кроме судов и военных трибуналов.
Пока Релкин вертелся и метался в тяжелом сне, мучимый неясными тревогами, на огромном расстоянии от Далхаузи встретились те, кто мог бы очень хорошо понять его сны. Ими тоже владело неясное предчувствие беды, и, когда они думали о будущем, в их сердца закрадывался страх.
Далеко-далеко на восток, даже дальше, чем город Марнери, в сотнях миль за морем простирались острова Кунфшон. Здесь оракулы-сновидцы, ведьмы высших ступеней и, волею случая, друзья того самого драконира, который был уверен, что ему предуготована виселица, собрались, чтобы изложить свои взгляды Совету Империи Розы. Им было ведомо, что они приблизились к смертельному сплетению нитей времени, к болезненной критической точке, к кризису, который поставит под угрозу сами границы Империи. Им было ведомо также, что большинство в Совете не согласится с ними. Сейчас они были вдвоем на самом верху башни Ласточек, которая доминировала над окрестностями. Две женщины неопределенного возраста и очень разной наружности. Одна – маленькая, стройная, с седыми волосами, одетая в серое, не представляющая внешне ничего особенного, совершенно обычная женщина лет пятидесяти. Другая была высокой, красивой, блистающей в своем черном с серебром наряде, ее черные волосы были зачесаны назад и собраны над головою в сетку, украшенную драгоценными камнями, а костюм расшит серебряными мышиными черепами. И все же, хотя они и выглядели как госпожа и простая служанка, они были равны и возраст обеих превышал пятьсот лет.
