— Священные Горы, приветствую Вас, — проговорил Ваган, когда вступили на каменистую почву.
— А чего так торжественно, но почти шепотом? — так же негромко спросил Хони.
— Ну, если хочешь поорать — поори, только уйди подальше. А то знаешь, лавины нам ещё не хватало, — заметил Куран.
— Конечно, мы не на высокогорье и долина совсем рядом, но рисковать не стоит.
Отряд передвигался очень медленно, хотя ноша сильно полегчала, припасы, взятые в поход, практически все закончились, так что пропитание приходилось добывать хрестоматийными способами. Охотой и собирательством. Что скорости передвижения не добавляло. На девятый день пути, глазам товарищей открылось горное озеро, окруженное густой порослью елей.
И тут, впервые за всё время дороги, у путников возникли проблемы, о чём оповестило испуганное ржание лошади. И не просто проблемы, а проблемы с большой буквы и общим счётом в девять крупных матёрых волков. Ваган ловко достал из ножен двуручный меч, Р’оук взяла в руку кинжал, Хони судорожно выхватил из-за пояса небольшой меч, выронил, что-то пробурчал, быстренько поднял, хватанулся за лезвие, рассёк ладонь, неловко перехватил за рукоять другой рукой, и, вцепившись как бедняк, в последнюю горбушку хлеба, выставил перед собой грозное оружие. Куран, поудобнее перехватил посох, и расслабился, ожидая последующих действий. Волки оскалились, угрожающий рык, прозвучавший в унисон, волной прокатился по долине, спугнув малых пичужек с вершин близстоящих елей. Девять прекрасных крупных зверей грациозно, всем видом показывая природную мощь, ровным строем, словно отряд имперских воинов на параде, двинулись вперёд.
Р’оук напряглась. Что-то в этих зверях было не то. Ответ пришёл на ум внезапно — они были все одинаковые, как отражение в зеркале. Она посмотрела на Курана, мало того, что он стоял расслабленный, словно уж на солнцепёке, так ещё и широко и радостно улыбался, словно встретил давнего знакомца. Волки на улыбку мага никак не реагировали, продолжая демонстрировать оскал острых зубов.
Ваган выступил вперёд, закрывая спиной субтильного ученика мага, приготовился к броску.
— Джибет, научись их разными делать и расставляй хотя бы в шахматном порядке, — неожиданное добродушие Курана поставило всех в довольно глупое положение. — А то они у тебя как на яйца из-под одной курицы.
Стая волков побледнела и рассыпалась легким прахом. Кроме среднего волка. Животное подобралось, резко кинулось на Курана, грозя вцепиться в голое ничем не защищённое горло. Маг ловко выставил на пути несущегося волка посох, что спасло Курана от смертоносных зубов, но от падения не защитило. Волк повалил мага, исступлённо грызя твёрдую древесину. Ваган, утробно рыкнув, схватил матёрого волка за загривок и встряхнул его как нашкодившего кутёнка, занеся над шеей зверя свой меч. Грозный рык захлебнулся, перейдя в почти щенячий скулёж. В глазах промелькнула человеческая мольба.
— Ваган, стой, — остановил гнома, поднявшийся с земли, маг. — Это не зверь. А ты, — он обратился к уже покорному волку, — давай перекидывайся, или как ты там это называешь, принимай исходную форму.
Ваган пару раз тряханул волка, видимо для профилактики и прижал к земле во избежание попыток вырваться со стороны зверя. Тело животного вздрогнуло и начало меняться как кусок глины в руках умелого мастера. В широкой ладони гнома оказалась довольно хрупкая женская шея, а перед компанией возникла женщина, в коленно-локтевой позе. Её седые волосы свисали неопрятными серыми прядями, закрывая лицо, она была полностью обнажена, демонстрируя то, чем гордится юность, любуется зрелость, и порицает старость.
Маг стянул с Хони плащ, протянув поверженной со словами:
— На, прикройся, а то далеко не воплощение изящества, всю молодёжь распугаешь. А ты, — Куран обратился к ученику. — Отвернись, и не пялься, они такими только в старости становятся. И вообще, чем я обязан столь горячему приёму?
Женщина поспешно закуталась в предложенный плащ, и предстала перед всей компанией. Она оказалась довольно рослой, солидные годы не отразились на горделивой осанке и стройном стане, её лицо еще хранило остатки былой красоты, но против времени, всё-таки не устояло. Большие, неожиданно яркие карие глаза сияли злобой и стыдом.
— Приятно тебя видеть, — натянутая улыбка и ехидный тон противоречили приветливым словам, — Какими судьбами? Мимо шёл? Или соскучился?
— Ну, для начала здравствуй! Обнимемся? Не хочешь? Ну да ладно. Вот познакомьтесь — эта гневная леди — Джибет магистр, как и я. А это, — Куран махнул в сторону, — мои спутники. Вон тот длинный — это мой ученик Хони, вон та лохматая — это Р’оук, по ней и так всё видно. Особенно хочу заострить твоё внимание на третьем моём спутнике — это почтенный Ваган, искусный боец, просто мастер своего дела.
Джибет стояла, скрестив руки на груди, и терпеливо слушала приветственную тираду Курана.
— А мне посрать! — произнесла она непререкаемым тоном, развернулась и пошла в сторону зарослей.
Куран смотрел на удаляющуюся фигуру с непониманием и тоской. Невысказанные слова замерли, и в воздухе, казалось, повис большой знак вопроса. Все подошли к нему, Р’оук панибратски хлопнула замершего мага, выводя его из ступора.
— Да, по-моему, кто-то облажался. Притом давно и сильно. И на чай с плюшками нас явно не пригласят.
Компания расположилась близ озера с небольшой сухой пещерке, где с комфортом расположились все, кроме Плюши, которая предпочитала свежий воздух и синь неба над головой, обществу разношёрстной компании. Занятия были просты — отдохнуть от перехода, отмыться от дорожной грязи и отъесться без торопливости скорой дороги.
— Я, конечно, понимаю, — донёсся голос Хони с берега озера, — что у меня вещей для стирки немало, но почему- то куча не уменьшается, а наоборот пополняется вещами, причем женскими?
Р’оук лениво оторвала голову от валика, который подложила под голову для более крепкого сна на свежем воздухе.
— А что? Ты с таким воодушевлением носишься с тюками одежды, даже грешно тебе что-нибудь не подсунуть.
— Я тебе не прачка! — Хони подошел к эльфийке, гневно размахивая мокрой тряпицей.
— Мне? Нет. А вот вещи Курана и Вагана ты вперёд своих выстирал.
— Чего? Я свое стирал.
— Не, запарился просто, у тебя столько шмоток и не было никогда. Но вот вопрос: чем я хуже? Так, что действуй!
Хони открыл рот с явным намёком на резкую отповедь, пару раз закрыл-открыл, как рыбка в засохшей луже, развернулся и пошёл завершать уже начатый труд.
