ее воле. Гесса понятия не имела, во что обойдется Йишт такой подарок. Существовала причина, по которой сердце корабля лежало погребенным, а не в руках монахини... но чего бы это ей ни стоило, это также позволит марджалу камень-работнице спастись. Она может пробить туннель, закрыть за собой шахту и выйти в заранее подготовленном месте, чтобы, без сомнения, быть встреченной войсками Шерзал.
Гесса протянула руку к краю прохода и потянула за все нити Йишт сразу. Воин отлетела назад из дыры, которую создала. Противоположная стена остановила ее с хрустом, который заставил Гессу вздрогнуть. На мгновение она почувствовала себя виноватой — она не хотела ранить женщину, — затем рассмеялась над своим чувством вины, точно зная, что Йишт сделает с ней, если представится такая возможность. В следующее мгновение мысли и воспоминания Йишт хлынули на нее и затопили, когда Гесса потянула за золотую нить ее существа.
Образы, пойманные сознанием Гессы, нахлынули на Нону. Один образ, горящий важностью, привлек ее внимание, и Нона ухватилась за него, когда он проходил мимо: амулет, который она забрала у Йишт, сигил, черный на фоне потока мгновений, воспоминаний, ощущений. И вместе с образом амулета пришло понимание. Сигил отрицания, созданный с исчезающе редким талантом мастером этого искусства столетие назад. Ключ Йишт к обороне дома настоятельницы. Ее второстепенная миссия — завладеть секретами монастыря — теперь не имела значения… Прижатый к любому заклинанию амулет мог стереть магию или, по крайней мере, разрушить ее.
Йишт медленно развернулась, свет от сердца корабля разлился вокруг нее, когда она выпрямилась, открывая его.
Убей ее! — крикнула Нона. — Быстро! — Так близко к сердцу корабля, и с нитями, вытянутыми из собственной крови Йишт... она могла бы разорвать серебряную нить, связывающую дух Йишт, и теплая плоть женщины упала бы на землю, пустая.
Гесса работала быстро, ловкие пальцы ее разума сортировали и перебирали нити, связывавшие ее с Йишт.
— Положи его. — Гесса только одними губами произнесла эти слова, но Йишт обнаружила, что опускает корабль-сердце на землю, не против своей воли, а потому, что ее воля изменилась.
Кончай ее! — Нона знала убийц. Йишт была убийцей. Гесса — нет. У убийцы всегда есть клинок. — Не давай ей ни мгновения!
Йишт подняла руку, и над головой Гессы от потолка отвалилась каменная глыба.
У нее не было времени отреагировать, не было боли, не было воспоминаний о столкновении, только сознание того, что мир перевернулся на бок, что масло фонаря вспыхнуло где-то вокруг ее ног, и что теперь она видит Йишта единственным глазом, полным крови. Ничего не болело, и это беспокоило Гессу больше всего.
Йишт приблизилась к ней с тонким ножом в руке, ее походка была неуверенной, как будто столкновение со стеной сломало что-то внутри.
— Личный подход. — Гесса обдумала эти слова, но ее губы едва шевелились, а дыхание было влажным.
Нона бросила каждую унцию своей воли против нитей, связывавших ее с Гессой, но в результате мир только начал трястись, как будто Йишт решила отказаться от ножа и подняла всю свою земля-магию, чтобы сокрушить врага.
— НОНА! — ПОЩЕЧИНА, от которой ее щеки запылали. — Нона! — Крик в лицо, полный отчаяния.
Нона не открыла глаз — они уже были открыты, — но она снова начала видеть сквозь них. Ее трясла Дарла:
— Проснись! Они идут! Все до единого!
— Купи мне минуту! — Она выдохнула эти слова, и пораженная Дарла отпустила ее.
— Что?
— Одну минуту. — Нона села. — Мне нужно помочь Гессе. — Ее тень лежала перед ней, отбрасываемая заходящим солнцем, протянувшись к задней части пещеры, где она сливалась с общим мраком. Нона сжала кулак и вытянула из него один палец, заканчивавшийся единственным дефект-клинком.
— Подождите, мы ее высылаем, — крикнула Дарла от входа в пещеру. Она отпрянула назад. — Если они собираются нас убить, почему они так хотят, чтобы мы послали тебя?
— Чтобы меня не убили в бою. Как только в дело пойдут мечи, может случиться все, что угодно. — Нона принялась резать свою тень, срезая ее прямо из-под ног. — Арррр! Черт побери, это больно! — Она знала, что ее клинки режут тень — этому ее научили в Академии. Она не знала, что резать собственную тень будет так же больно, как резать собственную плоть.
— Что? — Рули в ужасе уставилась на рваный край тени Ноны и странное искривление света вокруг разреза. — И как это их остановит?
— Не их. Ее! — Нона ударила снова, длинным рвущим движением, крича от боли.
Позади нее Дарла подхватила окоченевшее тело Ары и понесла ее ко входу в пещеру. — Мы должны были усмирить ее ядом! — крикнула она наружу.
— Что ты делаешь? — Джула присоединилась к Рули, сжимая дрожащий кинжал. Трудно было сказать, к кому она обращалась — к Ноне или к Дарле.
— Нарушаю правила. — Нона бросилась на свою разорванную тень, прежде чем та успела скрыться в кромешной тьме, а затем метнулась обратно к Гессе, боясь, что будет слишком поздно, боясь, что она промчится вдоль нитей уз, выкованных в такой печали и так давно, только для того, чтобы найти ничто, просто пустое место, которое ее подруга когда-то занимала в этом мире.
Острие ножа Йишт замерло на расстоянии пальца от глаза Гессы. Сама Йишт сидела на камнях прямо перед ней. В другой руке ассасин Шерзал держала корабль-сердце — бело-голубой чудо-шар, поверхность которого представляла собой многослойное сооружение, по которому плавали призраки знакомых и неизвестных форм. Она прижимала его к дыре в своей тунике, плоть под ней была разорвана и окровавлена.
— ...я не склонна к жестокости, ребенок.
Нона сообразила, что это говорит Йишт.
— Но ты проникла в мой разум, а подобное нарушение не может остаться без
