что ритм их жизни начнет совпадать — и вот они обе оказались лицом к лицу со смертью.
— Гесса думает, что сможет победить Йишт? — с сомнением спросила Рули.
— Да, но она не сможет этого сделать. — Нона покачала головой. — Это работа корабль-сердца, оно дает тебе силу, заставляет думать, что ты несокрушима... это как Путь. Но Йишт убьет ее!
Дарла вернулась, чтобы посмотреть на склоны, зная, что для тех, кто находится там в последнем свете дня, она будет невидима во мраке пещеры.
— Почему это происходит? — Рули помогла Ноне подняться. — Я имею в виду, почему сейчас, почему Йишт идет к корабль-сердцу, когда мы в ловушке и вот-вот умрем?
— Мы не умрем. — Нона сбросила с плеч свое поход-пальто. — Они. — Она сжала кулаки и почувствовала, как формируются дефект-клинки. — А когда будет лучшая возможность? Половина Красных Сестер ушла с Сало, чтобы проводить нас обратно. Лучших из Серых Сестер тоже нет. А если весть о Сестре Чайник дошла до монастыря, то настоятельница, возможно, послала еще сестер на помощь... сейчас самое подходящее время, чтобы нанести удар.
— Солдаты, которые искали убитых Таркаксом, вернулись. Все двенадцать, они снова на склоне. Они готовятся сделать ход. — Дарла понизила голос, но он дрожал от волнения.
Нона двинулась вперед.
— Позволь мне... — но тут ее схватил ужас Гессы. Нона боролась с нитью-связью, зная, что сможет только наблюдать за борьбой Гессы, зная, что ее друзья нуждаются в ней. Но сила связи оказалась слишком велика. Ее тело беспомощно упало, а враги собрались нанести удар. И снова Нона оказалась связанной в сознании Гессы. Молчаливый свидетель.
Гесса спустилась по веревке, здоровой ногой нащупывая пол, фонарь болтался у нее на локте, привязанный ремнем, дымный и горячий. Она спустилась и рухнула на гладкий мокрый камень, мышцы ее рук горели.
Подняв фонарь, она в ужасе вскрикнула. Всего лишь на расстоянии вытянутой руки от ее лица, невидимая во время спуска, Сестра Кремень сидела под соединительным проходом спиной к стене. Ее длинная шея лежала под странным углом к плечам, кости неприглядно торчали из-под темной кожи там, где угол становился наиболее острым. Ее глаза смотрели в никуда, отражая пламя фонаря, а из уголка рта бежала тонкая красная струйка слюны.
Возвращайся. Нона заговорила в шуме мыслей Гессы и осталась неуслышанной.
Гесса посмотрела на вход в шахту Йишт, освещенный далеким светом фонаря ассасин. Звук ударов киркой и грохот камней эхом отдавался в главном туннеле. Она снова посмотрела на Сестру Кремень. Она была Красной Сестрой, самым прекрасным воином, какого только могла породить Сладкое Милосердие. И Йишт убила ее.
Возвращайся! — крикнула Нона, изо всех сил пытаясь быть услышанной, несмотря пульсирующие удары корабль-сердца.
Гесса подняла руки. Она могла видеть висящие на пальцах нити, которые вытянула из Йишт, — золотая, серебряная, алая и черная. Потяни за золотую, и поток воспоминаний хлынет на нее, затопит кровавой историей этой женщины. Вытяни ее достаточно далеко, и она увидит лед, увидит Йишт еще до того, как та начала помнить, закутанную в меха и невинную. Потяни за алую, и она сможет изменить мнение женщины, потяни достаточно сильно, и любое ее намерение сменится противоположным, каким бы твердым оно ни было. Потяни за серебряную нить, ту, что связывала Йишт с душой, и связь разорвется. Гесса знала, что сможет это сделать. Она держала жизнь Йишт в своих руках, и корабль-сердце давало ей всю силу и ясность, в которых она нуждалась.
Гесса пробралась к шахте, камни царапали ее, резали руки и разрывали рясу. Темные брызги среди каменных обломков поймали свет фонаря Гессы и вернули его обратно. Она наклонилась и коснулась пальцем одного блестящего пятна: «Кровь!» — Значит Йишт не осталась невредимой после встречи с Сестрой Кремень…
Оглушительный грохот эхом прокатился по шахте, и мгновение спустя каменная пыль взметнулась вверх, затуманивая зрение Гессы, заставляя ее кашлять.
Тишина. Затем, когда пыль начала оседать, послышался звук покатившегося камня. Гесса прошаркала последний фут и посмотрела вверх по крутому склону узкого прохода, который вырезала Йишт. Весь проход светился. Свет лился из какого-то источника, гораздо более яркого, чем любой фонарь; он поймал остатки пыли и превратил ее в золото. Сначала Гесса подумала, что Йишт, должно быть, пробилась на поверхность, но когда пыль осела еще больше, она увидела размытые черные очертания женщины — свет охватывал ее со всех сторон, как будто миниатюрное солнце находилось перед ней на уровне талии. И если это было солнце, то это и была Надежда, а не красная звезда Абета, молодое солнце, полное белого и золотого.
И жара. Даже на таком расстоянии Гесса вспотела.
— Она никогда не выйдет с ним... — Гесса прищурилась от яркого света.
Свет изменился, тени побежали и закачались, пульс корабль-сердца изменился. Йишт повернулась, ее красные пальцы обхватили светящуюся сферу корабельного сердца, кости потемнели в розовой дымке плоти.
Уходи! — прокричала Нона Гессе, и на мгновение ей показалось, что ее услышали.
Гесса наблюдала, глядя одним глазом от входа в проход, ее решимость улетучилась, как туман на лед-ветру. Йишт никогда не выйдет с корабль-сердцем. Она начала отходить. Йишт держала перед собой корабль-сердце и толкала его к стене. Воздух заскулил, как будто тысячи комаров собрались на пир... и скала потекла прочь, как будто это была жидкая грязь. Йишт шагнула в пустоту.
— Нет! — Теперь Гесса все поняла. Йишт могла быть марджалом пол-кровкой или даже праймом, но ее камень-работы было достаточно только для того, чтобы помочь ей копать, ослабить камень, подготовить его к удару кирки, или позволить медленно и бесшумно начать шахту, которую она вырыла под своими гостевыми покоями. Возможно, это также позволило ей интуитивно понять, где проходят туннели и трещины… Но по мере того, как она приближалась к корабль-сердцу, ее мастерство увеличивалось, разрешив вырезать последние ярды прохода всего за несколько часов. И теперь — когда она держала в руках корабль-сердце — скалы двигались по
