Он рассеянно пробежал пальцами по клавиатуре, сыграв последовательность негармоничных нот. Его плечи ссутулились, по лицу пробежала тень. Дьяна догадалась, что Бьяджио вспомнил о Симоне. Она снова подошла к нему.
– Я хотела только сказать, что вам нет необходимости так поступать, – неуверенно проговорила она. – Я для вас не угроза. И мой муж тоже.
Взгляд Бьяджио вспыхнул гневом.
– Поверь мне, я это знаю. Твой муж и его жалкие лиссцы меня не тревожат. Они – букашки.
– Тогда зачем нам вредить? – Дьяна понимала, что ее дело безнадежное, но она должна была попытаться. – Если вы меня отпустите, я смогу сказать Ричиусу, что вам известны его планы. Я могу заставить его отменить вторжение на Кроут.
Граф улыбнулся:
– И зачем мне это может понадобиться? Твой муж – прекрасное орудие. Видишь ли, он – часть моего великого плана.
– Как это?
Он отмахнулся от нее:
– Ты задаешь слишком много вопросов.
– Но вы знаете, что я права! – не сдавалась Дьяна. – Тогда почему вам меня не отпустить? Ричиус никогда не хотел вам повредить. И он не убивал вашего императора. Я сожалею о вашей потере, но…
– Что ты можешь знать о моей потере? – огрызнулся Бьяджио. – Не лезь ко мне со своей жалостью, женщина. Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Вы ошибаетесь! – возразила Дьяна. Она подошла к нему еще ближе – настолько близко, что почувствовала его удивительный холод, и встала на колено рядом с табуретом. – Я знаю, что вы любили Аркуса. Ричиус говорил мне об этом. Я знаю, что император был вам очень дорог. А вы – ему.
Лицо Бьяджио сморщилось.
– Да, – прошептал он, – это правда. Я нежно его любил. – Он сыграл еще несколько нот, мысленно возвращаясь к своим воспоминаниям. – Но насчет его любви ко мне – это не совсем верно. У него была возможность отдать мне Нар. Он знал, что умирает, но не смог этого признать. Ему хотелось жить вечно.
– А в Люсел-Лоре не было магии, которая могла бы его спасти. Поручение, которое вы дали Ричиусу, было невыполнимым.
– Там была магия! – возразил Бьяджио. – Знаю, что была.
– Там был один человек, – уточнила Дьяна. – Мой первый муж, Тарн. У него был Дар небес. Но даже он не смог бы спасти вашего императора. Даже если бы захотел, то не смог бы. Вы должны мне поверить, граф Бьяджио. Ричиус ничего вам не сделал.
Бьяджио молчал. Дьяна вздохнула.
– Посмотрите на себя, – сказала она. – Это снадобье когда-нибудь вас убьет. Оно неестественное. Граф мрачно засмеялся:
– Неестественное? О, тогда оно идеально мне подходит!
Потому что я неестественный и никогда естественным не был.
Архиепископ Эррит мог бы тебе это подтвердить. – Он повернулся и насмешливо усмехнулся ей. – Разве ты не знаешь, кто я такой, женщина? Или ты именно поэтому чувствуешь себя в безопасности рядом со мной? Потому что уверена, что я никогда не уложу тебя к себе в постель?
– Я знаю, кто вы, – ответила Дьяна. – И я вас не боюсь.
– А следовало бы. Я – чудовище.
Он повернулся к ней спиной, уперся локтями в клавиатуру и уткнулся лицом в ладони. Дьяна не знала, следует ли считать это приказом уйти, и осталась в салоне, дожидаясь, пока мрачное настроение Бьяджио пройдет. Эрис была права. Снадобье действительно сделало его безумным. И все-таки Дьяна его не боялась. Какой-то внутренний голос приказывал ей остаться, попытаться вернуть графу хоть какую-то толику человечности, показать ему его ошибки. И может быть, спасти Ричиусу жизнь.
– Вы не всегда им были и можете не всегда им быть, – тихо проговорила она. – Я слышала о вас рассказы. Не только от мужа. И я даже сама это вижу.
– Что ты видишь? – прорычал Бьяджио.
– Что сделало с вами снадобье. Люди говорят, что вы не всегда были таким. Говорят, что когда вы были моложе, то были другим.
Бьяджио поднял голову и воззрился на нее.
– Эрис, кажется, позволила себе лишнее?
– Не надо винить Эрис, – ответила Дьяна. – Она просто отвечала на мои вопросы. Да это и так очевидно.
– Что очевидно?
– Что вы безумны. Как Аркус.
– Как ты смеешь!
– Дело в снадобье, – не сдавалась Дьяна. – Оно сводит вас с ума. Это скажет любой, кто только на вас посмотрит.
– Дура! – возмутился Бьяджио. – Ты видела только процедуру! Я не всегда такой, как сегодня. Снадобье сохраняет моему телу молодость. Я лучше, чем был когда-то. Сильнее и умнее. – Он презрительно взмахнул рукой. – Не верь всему, что слышишь, женщина. Была бы ты Рошанном, знала бы, что к чему.
– Я знаю то, что знаю, – ответила Дьяна. Она снова опустилась рядом с ним на колени. – Все это, все, что вы сделали, – это все ради мести. Но если вы меня отпустите, если отправите меня на корабле в Лисе, я скажу Ричиусу, чтобы он не допустил вторжения. Он послушается меня, и тогда вы с ним сможете положить конец этому безумию.
– Я ничему не хочу класть конец! Ты что, меня не слушала? Мне надо, чтобы Лисе сюда вторгся!
– Зачем?
Бьяджио ударил по клавишам кулаком:
– Думаешь, я тебе об этом скажу? Достаточно тебе знать, что у меня есть свои соображения.
– Безумие, – тихо проговорила Дьяна. – Это все – безумие. Вы настолько потеряли разум, что даже сами не замечаете. Снадобье…
– Снадобье поддерживает во мне жизнь! – отрезал граф. – Оно сохраняет мою красоту. – Он снова схватил ее за запястье и заставил заглянуть в его завораживающие глаза, держал ее и не отпускал. – Посмотри на меня. Разве я не прекрасен?
Дьяна боялась ответить. Он был прекрасен – но при этом он не был человеком. И в этих красивых сверкающих глазах она видела безумие.
– Да, – признала она наконец. – Вы красивы. Но недостаточно красивы. – Он высвободила руку. – Я все равно считаю вас чудовищем. И не из-за вашей внешности. – Она осторожно вытянула палец и ткнула его в грудь. – Разлагается то, что внутри вас.
– Ты ошибаешься, леди Вэнтран. Снадобье делает меня сильным. Без него я не смог бы подчинить себе империю.
– А важно только это? Какой вы самоуверенный! Возможно, Аркус был прав, что не передал вам империю. Может быть, он видел, насколько вы безумны. Он никогда…
Рука Бьяджио стремительно взметнулась – и ударила Дьяну по щеке. Она отшатнулась, пораженная ударом. Бьяджио возвышался над ней с искаженным от ярости лицом.
– Не смей больше произносить при мне его имя! – прошипел он. – Ты, жалкая сучка! Аркус меня любил! Я был ему как сын!
Дьяна прижала руку к щеке.
– Безумец, – снова повторила она. – Вот вы кто. Она повернулась и ушла из салона. Бьяджио окликнул ее, но она побежала по коридору, отчаянно стремясь уйти как можно дальше. Щека горела, но Дьяна почти этого не замечала. Ее гордость получила гораздо более весомый удар. Она, как последняя дура, пыталась разговаривать с ним как с разумным человеком! И на какую-то секунду ей даже показалось, что у нее это получается!
