Они вошли в затхлую пещеру, из которой лучами расходилось несколько темных коридоров. Ши вдруг померещилось, что издалека доносятся слабые, леденящие душу крики и эхо их загнанно мечется в каменной клетке. Панамон то и дело сыпал проклятиями, в пляшущем свете факела были видны струйки пота на его широком лице. Безучастный немак медленно направился к одному из коридоров, и тусклый свет, сочащийся через трещину в скале, сменился кромешной тьмой.
Спускаясь по безмолвному темному коридору, путники не слышали ничего, кроме долгого эха собственных шагов; взгляды их скользили по глухим железным дверям, врезанным в скалы по обе стороны узкого прохода. Отчаянные крики еще слабо отзывались в ушах, но теперь они звучали все тише. Из камер, мимо которых они проходили, не доносилось ни звука. Наконец их проводник остановился перед одной из дверей, быстро замахал руками и что-то проговорил на гортанном языке троллей. Потом он повернулся и даже успел сделать шаг дальше по коридору, когда первый из троллей с сокрушительной силой ударил его по голове увесистой булавой. Немак замертво повалился на пол пещеры. Подошел Кельтсет, чтобы снять веревки с Ши и Панамона, а двое других троллей встали на страже у дверей камеры. Освободив друзей, великан бесшумно скользнул к железной двери и отодвинул засов. Ухватившись за задвижки, он резко потянул тяжелую створку на себя, и древняя дверь с пронзительным скрежетом распахнулась.
— Теперь поглядим, — сипло выдохнул Панамон и, забрав у Кельтсета факел, осторожно вошел в крошечную камеру, друзья последовали за ним.
Орл Фейн сидел на корточках у дальней стены, его тощие ноги были закованы в кандалы, закрепленные в каменном полу, изорванная грязная одежда превратилась в лохмотья. Ничто не напоминало в нем того карлика, которого они поймали на равнинах Стрелехейма лишь несколько дней назад. Равнодушно взглянув на них пустым взглядом, он улыбнулся бессмысленной улыбкой и что-то невнятно забормотал себе под нос. От яркого света факела глаза его расширились, и он стал в отчаянии озираться по сторонам, не переставая бормотать, словно разговаривал с невидимыми для посторонних глаз существами, которые разделяли его одиночество.
Могучий тролль и двое его друзей с первого взгляда поняли, что карлик безумен. Они сразу заметили, что костлявые руки карлика жадно цепляются за потертые кожаные ножны, скрывавшие предмет их долгих поисков. Древний эфес тускло блеснул в мерцающем свете, и все увидели вырезанную на нем руку с зажженным факелом. Наконец-то! Они нашли меч Шаннары!
Мгновение все стояли неподвижно, глядя, как безумный карлик все сильнее прижимает меч к тощему телу. Внезапно в его мутных глазах мелькнуло узнавание, когда он заметил острую пику, блеснувшую на обрубке медленно поднявшейся руки Панамона. Разбойнике грозным видом шагнул вперед и наклонился к самому лицу узника.
— Я пришел за тобой, карлик, — объявил он сипло.
При звуках его голоса Орл Фейн внезапно преобразился и вжался в стену, из горла карлика вырвался испуганный крик.
— Отдай меч, подлая крыса! — приказал вор.
Не дожидаясь ответа, он схватил оружие и попытался вырвать клинок из неожиданно цепких рук перепуганного карлика. Но даже в тот миг, когда смерть смотрела ему в лицо, Орл Фейн не хотел расставаться со своим бесценным сокровищем. Голос его поднялся до визга, и Панамон в приступе ярости обрушил свою искалеченную руку на голову несчастного коротышки. Карлик без чувств рухнул на каменный пол.
— Сколько сил мы потратили, гоняясь за этой презренной тварью! — воскликнул Панамон Крил. Он резко осекся и снизил голос до сиплого шепота. — Я-то думал, что хотя бы порадуюсь, видя, как он сдохнет, но… он больше того не стоит.
Скривившись от отвращения, он наклонился к рукояти меча, намереваясь выдернуть его из ножен, однако Кельтсет шагнул вперед и остановил возмущенного друга, положив руку ему на плечо. Разъяренный вор холодно взглянул на тролля, и тогда тот молчаливым жестом указал на Ши, после чего Панамон и сам великан отступили в сторону.
Меч Шаннары принадлежал Ши по праву рождения, но он колебался. Какой долгий путь он прошел, сколько пережил ради этого мгновения и вдруг понял, что боится. При взгляде на древнее оружие юноша чувствовал, как внутри все холодеет. Он даже захотел отказаться, понимая, что не сможет принять на себя весь груз ответственности, которую его вынуждают принять. Ши вдруг подумал о сокрушительной силе эльфийских камней. Каким же могуществом должен тогда обладать меч? Он вспомнил Флика, Мениона и остальных друзей, они не щадили жизней, только для того, чтобы он мог завладеть великим клинком. Если он смалодушничает, то предаст их веру в него. Отказаться сейчас означало сказать им, что все усилия и переживания, которые они испытали в поисках знаменитого оружия, были напрасны. Он снова увидел темное загадочное лицо Алланона, когда тот отчитывал его за глупые идеалы и нежелание видеть людей такими, какие они есть. Ему придется держать ответ и перед таинственным скитальцем, и вряд ли Алланон будет доволен им…
На негнущихся ногах он подошел к лежащему Орлу Фейну и наклонился над ним. Пальцы юноши крепко сомкнулись на холодном металле рукояти, вспотевшая ладонь ощутила выпуклый образ горящего факела. Еще секунду он колебался, а потом медленно вытащил из ножен меч Шаннары.
Второй день битвы за Тирсис принес то же поголовное истребление воинов армии Севера. Штурм начался на заре; ровным строем, под неумолчный грохот барабанов огромные полчища двинулись к утесу и, не доходя сотни ярдов, остановились. В следующее мгновение солдаты с оглушительным ревом ринулись на приступ, в яростном стремлении завладеть высотой. С тем же вызывающим оторопь пренебрежением к собственным жизням волны северян накатывали на защитников крепости, укрывшихся за земляным валом у городской стены. На этот раз захватчики не тащили за собой громоздкие платформы, потому что просто не успели сколотить их заново, а полагались только на тысячи небольших штурмовых лестниц и абордажные крюки. Битва была яростной и беспощадной. Сотни северян погибли в первые же минуты.
После гибели Эктона Балинор не стал повторять маневр с контратакой и бросать в бой конный полк. Вместо этого он решил окопаться на подступах к утесу и сдерживать натиск врага как можно дольше. Горящее масло и непрерывный град стрел рассеяли первую волну нападавших, но на этот раз северяне не дрогнули и не покинули поле боя. Не обращая внимания на стрелы и огонь, они неудержимо шли вперед и наконец достигли подножия утеса. Приставив к крутому обрыву штурмовые лестницы, они начали карабкаться вверх, и вскоре сражение перешло в рукопашную схватку.
