Полди хотел ответить, но от волнения не смог вымолвить не слова и молча протянул цирюльнице руку. Врени сжала её, потом оттолкнула и отвернулась.
Неловкий момент оборвала Марила. Сумасшедшая, почти насильно одетая как полагается придворной даме будущей герцогини, пришла искать цирюльницу. Была она вся перепачканная и шла босиком. Врени невольно улыбнулась.
— Вот ты где, сестрица! — заявила Марила, усаживаясь рядом. На мужчин она не обращала внимания. — Ты спляшешь на моей свадьбе?
— Куда я денусь?.. — вздохнула цирюльница.
— Ты не рада? — захлопала глазами сумасшедшая.
Мюр так и остался в Тафелоне. Поступил оруженосцем к Виру, уверяя, что тот «храбрый воин, очень храбрый, такой жена страшный не бояться!» и что ему, Мюру, есть чему поучиться у шателена Ордулы. Сейчас он был в Фирмине, но вскорости, похоже, приедет. Господа что-то затевали, что-то вряд ли хорошее для прозревших, но повлиять на это Врени не могла.
Она отказалась от дара убийцы…
— Рада, — заверила Врени, когда Марила повторила вопрос. — Очень за тебя рада.
— А я вот не знаю, — призналась сумасшедшая. Цирюльница насторожилась. Сейчас разорвёт помолвку, додумается снова за Врени ходить и хныкать! — Хотела посоветоваться…
Она огляделась по сторонам, по-прежнему игнорируя монахов. Брат Полди смотрел на неё с жалостью, отец Сергиус — с плохо скрываемым смехом.
— Мой дружочек не знает ведь, что я ворона! — свистящим шёпотом призналась Марила. — Как ты думаешь, сестрица, может, сказать ему? Нехорошо мужа обманывать…
Врени закашлялась и отец Сергиус, опережая Марилу, от души хлопнул её по спине. Рука у легата оказалась тяжёлая, даром что на вид такой щуплый человечек.
— Я думаю, не стоит, — с трудом выговорила цирюльница. — Ты прекрасно притворяешься.
— Один рыцарь, — ни к кому не обращаясь, произнёс брат Полди, — однажды нашёл в лесу дом, где танцевали прекрасные девушки. Он вошёл внутрь и они разбежались — все, кроме одной, самой младшей и самой красивой. Он взял её за руку и попросил стать его женой… она согласилась, но добавила, что он должен никогда её ни о чём не спрашивать и не пытаться за ней подглядывать. Они поженились, у них родились дети, счастье их было безмерно… но потом рыцарь задумался…
Монах замолчал и Марила подсела поближе. Отец Сергиус улыбался: видать, знал эту историю.
— Каждую неделю, в один и тот же день, когда все женщины были в церкви, прекрасная жена того рыцаря ненадолго пропадала… а потом объявлялась снова. Рыцарь пытался выведать её секрет, но она не желала его понимать… и тогда он притворился, что идёт в церковь, а сам незаметно спрятался… Оставшись одна, женщина сбросила одежды и обратилась в огромную змею. Своим змеиным жалом она облизывала лица детей, их глаза и уши, свивалась вокруг них и что-то шипела. Рыцарь не выдержал. Он выхватил меч и бросился на чудовище…
Сумасшедшая ахнула.
— Но змея вылетела в окно, — невозмутимо закончил брат Полди. — Больше он никогда её не видел.
— Вылетела?! — переспросила Врени. — Змея?!
— Ну да, — как ни в чём ни бывало подтвердил монах. — Но люди рассказывали, что она не раз являлась своим детям, помогая им волшебством и советом, и выросли они не такими, как обычные люди. [51]
— Брат Полди хотел сказать, — вмешался отец Сергиус, губы которого подозрительно подрагивали, — что ты должна скрывать свою природу, чтобы не лишиться любви и доверия своего супруга.
Марила глубоко задумалась.
* * *
Барон цур Фирмин задумчиво разглядывал записку, которую ему передал слабоумный сынок трактирщицы из Латгавальда. Куно ничего толком не объяснил, даже когда барон в сердцах пригрозил ему пытками. Какие-то батраки, голые ведьмы, ледышки, телеги… вздор! Всё, что мальчишка сумел объяснить: кто-то украл у Магды дочь и женщина ушла за ней. Дочь спасла, но, опасаясь чего-то, не вернулась. Звучало это загадочно, но вполне правдоподобно. Магда действительно чего-то опасалась, берегла девочку, едва соглашалась с ней расстаться хоть на денёк, только изредка отсылая её к друзьям-волшебникам в Раног или доверяя трактирщице, в доме которой вечно от детей ступить некуда. Да и почерк… ведьма доверяла ему свои письма, она писала сестре, пока та не убралась вместе с мужем из Тафелона, всё тем же друзьям в Раног… словом, барон прекрасно знал её почерк. Это была она. Но куда она делась, почему сбежала, почему никто не удержал, не проследил… Впору самому обращаться к волшебству, чтобы её разыскали. Не колеблясь, бросила даже сына!
В дверь постучали и слуга доложил о госте. Барон цур Фирмин находился в своём замке, Ордуле, и отец Сергиус, чьи письма так помогли ему в святых землях перехитрить предателей братьев-заступников, обещал приехать к нему и привезти человека, с которым, по словам легата, Тафелону очень надо было договориться. Отец Сергиус оказался чрезвычайно странным человеком. Если бы не его преданность церкви, барон цур Фирмин бы даже сказал — беспринципным. Не было такого грешника, такого преступника или еретика, которого бы легат не был бы готов оправдать, если видел в том выгоду. Не для себя — и то счастье. Для церкви.
Барон спрятал записку. Он ждал гостей в таблинии: из намёков отца Сергиуса было ясно, что в этом разговоре может понадобиться карта Тафелона.
* * *
… этого человека он знал, видел пару раз возле Магды. Чуть располневший горожанин в длинных чёрных одеждах, темноволосый, но светлоглазый… он отвесил поклон, слишком небрежный для простолюдина, который встречается с коннетаблем Тафелона… барон встретил его взгляд. В глазах горожанина светился ум и мрачная непреклонная воля. Следом за ним зашёл отец Сергиус и осенил барона священным знаком.
— Это магистр Лонгин, — представил легат.
— Магистр-счетовод, — криво ухмыльнулся горожанин.
Барон цур Фирмин кивнул. Он что-то слышал об этом человеке — если, конечно, это был тот самый магистр-счетовод, личность почти легендарная. Его приглашали к себе городские гильдии по всему Тафелону, когда приходила пора платить налоги или когда возникало подозрение, что кто-то ворует, да мало ли других причин?.. И не было такого обманщика, такого хитреца, которого он не мог бы выявить, если только брался колдовать с цифрами и документами. Магистром он был настоящим, получил это звание когда-то в раногском университете, а магистром-счетоводом его прозвали за впечатляющее искусство. Многие люди молились на его исключительный дар, но многие и проклинали.
— Да-да, — ответил горожанин мыслям барона. — Это я сам собственной персоной. Отец Сергиус заверил меня, что мы должны поговорить — и вот я здесь.
— Вы хотите проверить счета Фирмина? — уточнил барон, обращаясь к легату.
— А что, это мысль! — оживился Лонгин, не давая ответить легату. — Я мог бы предложить…
Он оглядел небогатое убранство таблиния и закончил:
— …за умеренную плату. Не только здесь, но и по всем баронствам. То, что я видел в Братстве Помощи…
— Не сейчас, — мягко произнёс отец Сергиус. Барон цур Фирмин молча ждал, пока этот странный человек скажет, с чем он явился. Не похоже, чтобы он хотел просить милости, хотя… кто знает?..
— Ах, да! — спохватился магистр. — Ваша милость, я хотел бы обратиться к вам с просьбой…
Всё-таки милости. Как скучно.
— Я тебя слушаю, — заверил барон. — Чего ты желаешь?
— Правосудия, — отозвался Лонгин.
— Обратись в суд своего города, — посоветовал цур Фирмин. — Или тебя обидел один из баронов?
— Нет, ваша милость, — с вкрадчивостью, тем более неприятной, что она была явно не свойственна этому человеку, ответил горожанин. — Но вы поймёте, что выслушать меня должны именно вы.
— Должен?
— Если вы желаете что-то узнать о своей… э-э-э… я имею в виду ведьму Магду, то, полагаю, вам лучше меня выслушать.
На лице барона не дрогнул ни один мускул.
— Что тебе известно?
