ярость, Леран расхохотался.
— Ну, не надо так на меня зыркать. Не забывай — для твоей работы хватит и одного глаза. Лучше бы поблагодарил, в этих краях много воров, а под моей защитой никто не осмелится напасть на них.
— Ты, ничтожный кусок…
Договорить Тромвал не успел. В голове вспыхнуло, и он потерял сознание.
* * *
Очнулся Тромвал уже на лошади, перекинутый через седло. И без того гудящая голова дико ныла, каждый шаг животного отдавался болью в рёбрах. Руки не освободили, но связали спереди, для большего удобства при перевозке.
Тромвал открыл глаза и медленно, не делая резких движений, огляделся. Его везли по просёлочной дороге, ведущей к Пути, сбоку ехали ещё три всадника.
— А жёнушка у него ничего, — раздался голос одного из них, — я бы тоже не отказался охранять её, хоть круглые сутки.
— Может, тебе ещё выпадет шанс, не будет же Леран сидеть там весь месяц, — ответил ему другой, везущий Тромвала. — Будем сменяться каждые пару дней, дело ведь непростое.
Остальные одобрительно рассмеялись.
Новый приступ ярости захлестнул Тромвала. Бросив быстрый взгляд на всадника, он увидел кинжал и потянулся к нему, не тратя время на раздумье. Но бандит заметил это движение.
— Смотрите-ка, очухался уже, — всё ещё смеясь, произнёс тот. Бандит сам обнажил кинжал. — Не забывай слова Лерана. Ты нужен нам, но не невредимым. — Он прижал голову Тромвала к лошади и приставил лезвие к уху. — Может, отрезать тебе одно? Отправим твоей жёнушке, глядишь, сговорчивее станет.
Тромвал ничего не видел. Он ощущал только острый запах лошадиного пота и холодную сталь у уха. И ярость. Ярость переполняла его, а чувство собственной беспомощности выводило из себя. Он вцепился зубами в лошадь. Животное испуганно заржало и встало на дыбы, сбросив пленника вместе с наездником, и рванулось вперёд.
Тромвал полетел вниз, но успел извернуться и подставить руки, уберегая голову от встречи с утоптанной дорогой. Всаднику повезло меньше, он врезался затылком, и на него вдобавок приземлился пленник.
На этот раз Тромвал добрался до кинжала. Дрожащими руками выхватил его из руки не соображавшего бандита и резанул его по горлу, после чего откатился в сторону и медленно поднялся. Ноги дрожали, мышцы на руках сводило судорогой, но он ничего этого не замечал, охваченный гневом.
Никто из оставшейся троицы не пытался его схватить. Всадники перестали смеяться и теперь смотрели на него.
— Ты только что совершил последнюю ошибку в своей жизни, — произнёс один из них, единственный, у кого висел на поясе меч. — Подписал смертный приговор не только себе, но и семье.
Троица развернулась и поскакала обратно в сторону деревни.
— Эй! — заорал Тромвал и рванулся за ними, но не сделал и трёх шагов, как ноги подкосились и он рухнул на тропинку. — А ну вернитесь, вы, трусы!
Но никто даже не обернулся на крики. Тромвал бессильно глядел вслед удаляющимся всадникам. Ярость, душившая его, вырвалась в вопле отчаяния, разнёсшегося над равниной. Всхлипы, последовавшие за ним, были куда тише.
Он не может согласиться работать на них, просто не может! Он дал клятву, но стоит ли эта клятва жизни его семьи? Нет, конечно, но теперь уже поздно. В том, что будет дальше, Тромвал не сомневался. Слишком хорошо он знал этих людей, и это тоже была одна из причин отказа. Бывшие солдаты, распущенные после окончания Первой волны. У них свои законы, отличные от законов прочих уличных банд, и смерть товарища они не оставят безнаказанной.
Тромвал лежал на земле. Кровь медленно катилась по затылку и стекала по шее. Рука сжимала кинжал. Он сел, и взглянул на покрытое кровью остриё. Нож уже отнял одну жизнь сегодня, что для него вторая? Может, покончить со всем сейчас?
Тромвал выставил кинжал перед собой, едва различая остро отточенное лезвие в наступившей ночи. Таким будет не больно перерезать вены или горло. Лучше умереть, чем знать, что из-за него погибла семья. Алика…
Ему на глаза попался дом. Сначала он думал, что это стоит всадник с факелом на холме, но слёзы отступили и зрение прояснилось. Тусклый свет из окна освещал крохотный дворик, где не держали никакой живности. Да, он знал этот дом, расположенный неподалёку от деревни. Его построили совсем недавно, лет пять назад. В таверне поговаривали, что там поселился силт ло. Один из немногих, переживших Первую волну, а значит — либо трус, либо весьма способный. Слухам Тромвал не придавал значения, потеряв интерес к происходящему после переезда, да и не хотел связываться с силт ло, но сейчас…
Тромвал перерезал верёвки и оставил кинжал валяться рядом с ними. Поднявшись на дрожащих ногах, он побрёл в сторону видневшегося вдали дома. Силт ло, вот кто ещё может помочь. Не зря же их считают такими могущественными. А если откажется… что ж, он уже мёртв. А резануть сталью по шее — это так, формальность, с ней можно покончить в любой момент.
Утро началось с завтрака. Ни о каком перекусе на ходу больше не могло быть и речи. Солнце успело взойти на целую ладонь над горизонтом, пока Сова и Гепарда расправлялись с содержимым очередной сумки.
— И как в них столько вмещается? — пробормотал Сентиль, когда отряд, наконец, двинулся дальше.
— Мы брали энергию не только у тела, — отозвался Сова, пребывающий в прекрасном расположении духа. Боль почти ушла, тело вновь слушалось. Жаль только воспользоваться вил не получалось. — И её надо восполнить.
— Тиворд, а как мы перейдём границу? — Пеларнис не собирался отказываться от своей идеи с именами. — Не хотелось бы уезжать из страны таким же способом, каким в неё попали. Мне хватило и северной заставы.
— А что там случилось? — спросил Клард.
— Они… — менестрель замялся. — Они всех убили. Солдат, гонцов, что привезли наши портреты.
— Капитана оставили в живых, — подал голос Сова. — Так что не всех.
На известие об убийствах Клард не обратил внимания, его заинтересовало другое.
— Портреты?
— Ага. Мы ведь опасная компания, за нас назначена награда на территориях Ланметира, вы не знали? — Бывший генерал отрицательно покачал головой. — По сто золотых за каждого, — чуть ли не с гордостью произнёс Пеларнис.
— А ты в чём провинился? — За что искали остальных, догадаться было не трудно.
— Всего лишь оказался не в том месте и не в то время.
— Ты проиграл пять золотых за один день, — вновь вмешался Сова. — И пришёл попрошайничать у нас. Раз уж взялся рассказывать — говори правду.
— Ничего я не проиграл, — возмутился Пеларнис. — Долги
