Стремясь не ударить в грязь лицом перед Тусетом, наложница совсем загоняла слуг. Комнаты дважды вымыли, простирали всю одежду, циновки и занавеси. При каждой встрече Треплос жаловался Александру, что работает, словно раб на галерах.
Алекс ему посочувствовал:
— Не сладко тебе приходится, даже похудел.
— Что, так заметно? — встрепенулся юноша.
— Да, — кивнул Александр и посетовал. — Еще и круги под глазами. Ты уж выбрал бы, кому угождать.
— Как это? — насторожился поэт.
— Или хозяйке днем, или служанке ночью, — нагло усмехнулся Александр. — А то совсем перетрудишься и помрешь молодым.
Треплос после этого дулся на него целый день и даже что-то бормотал весьма не лестное, впрочем, тихонько в полголоса.
Сейчас он с Ренекау отправлялся на рынок к храму Сета за маслом. Нефернут привычно выдавала служанке кучу инструкций, а Алекс, уставший стоять у раскрытой калитки, вдруг заметил, что девушка совсем не слушает госпожу и явно волнуется, нервно облизывая губы.
«Что же случилось с нашей красавицей? — привычно насторожился Александр. — Вон как глазки прячет?»
«А может быть, это просто паранойя?» — подумал юноша, задвигая засов, и тут же вспомнил неприятный инцидент в Доме людей. Когда он, почти вырвав из рук писца брачный контракт, искал в заполненном посетителями дворе подходящего грамотея, чтобы тот прочитал ему написанное. Нефернут еще долго сверкала на него злыми глазами, Анукрис шипела, что он её опозорил. Только Небраа тогда сохранял полное спокойствие, таращась на мир осоловелым от пива взглядом.
Вполне возможно, что у Ренекау просто плохое настроение или легкое недомогание, а он уже думает об очередной пакости.
Треплос вышагивал по кривым улочкам Абидоса, легко поспевая за спешащей девушкой. Сегодня Ренекау сама не своя. Долго не отпускала его ночью, а когда обессиленный поэт все же ушел, то вслед ему раздались приглушенные рыдания.
А утром её как будто подменили, когда молодой человек попытался привычно обнять служанку, то получил ощутимый тычок в бок крепким кулачком. Вот и сейчас шагала впереди, огрызаясь на любой его вопрос.
Две башни, между которыми располагался вход на двор храма Сета, украшали яркие росписи и рисунки, изображавшие змееголового бога. На высоких флагштоках трепыхались под легким ветерком двенадцать длинных красно-черных знамен.
Рынок привычно бурлил. Люди меняли один товар на другой, изредка расплачиваясь медью или серебром. Возле прилавка с украшениями толпились женщины, выбирая обновку к предстоящему празднику. Все знали, что не сегодня-завтра в город прибудет священная ладья с бесценной реликвией. Множество богомольцев совершали омовение в священном водоеме и несли в храм пожертвования.
Треплос привычно направился к рядам торговцев продуктами, но Ренекау ухватила его за руку.
— Не сюда.
— Мы же масло там брали? — удивился парень.
— Господин Небраа договорился, нам дадут самое лучшее масло из храмовой кладовой, — проговорила девушка и вытерла выступивший на лбу пот.
— Пойдем, — беспечно согласился поэт, и, заметив проходившую мимо хорошенькую женщину, улыбнулся.
Ренекау, злобно оскалившись, повела его на задний двор храма. Не останавливаясь, они прошли мимо дверей, где сновали туда-сюда озабоченные прислужники, и вышли в маленький тупик, ограниченный с двух сторон оградой, с третьей — высокой стеной храма, в которой темнел прямоугольный проем. Возле него стояли двое мождеев. Увидев Треплоса и служанку, они отошли от стены и направились к ним.
— Где это мы? — озабоченно проговорил Треплос, с беспокойством поглядывая на приближавшихся здоровяков.
— Не беспокойся, — сказала Ренекау. — С тобой хотят поговорить.
— Кто? — спросил парень.
— Пошли, — рыкнул один из стражников.
— Вот еще, — поэт оглянулся. Из-за угла вышел третий мождей
— Куда ты меня привела! — крикнул поэт девушке и бросился к ограде.
Он подпрыгнул и схватился за верх стены, но подтянуться не успел. Подскочившие стражники повисли на нем гроздью. Сильный юноша пытался вырваться, но не смог справиться с двумя здоровыми мужчинами.
— На помощь! — вдруг заорал он во всю глотку, и тут же его рот оказался крепко запечатан широкой ладонью.
Треплос попытался её укусить, но быстро заработал удар по почкам, от которого потемнело в глазах, и брызнули слезы.
— Я тебе все зубы выбью, чужак, — прошипел мождей и, размахнувшись, звонко хлестнул юношу по лицу тыльной стороной ладони.
Голова поэта беспомощно дернулась. Двое стражников подхватили его под руки и поволокли в храм. Последнее, что заметил Треплос перед тем, как оказаться в темном, холодном коридоре, это быстро удалявшаяся фигурка Ренекау.
Александр сидел в каморке и разглядывал разложенную на сундуке черную ткань. Мастер Анубенх долго не мог понять, что от него требуется. Портному не могло прийти в голову, что кому-то может понадобиться одежда черного цвета. Обычно так красят только покрывала, которыми накрывают гроб во время церемонии похорон. Но Алекс очень просил и даже подарил портному серебряное кольцо. Учитывая, что Анубенх неплохо нажился на трусах и бюстгальтерах, тот не смог отказать в маленькой просьбе деловому партнеру и два дня назад отнес ткань знакомому красильщику. Сегодня его подмастерье вручил Александру готовый материал. Юноша собирался сшить костюм на подобие того, что носили легендарные ниндзя, и сейчас раздумывал, как бы лучше его скроить.
Вдруг раздался дробный стук.
— Алекс! — раздался знакомый голос. — Открывай! Скорее!
Он схватил меч и бросился к калитке. За воротами прыгала служанка.
— Открывай! — повторила она задыхаясь.
— Что случилось? — нахмурился парень, впуская Ренекау во двор.
Та махала руками, шумно втягивала воздух и никак не могла произнести ни слова.
— Пошли скорее! Господин… Надо спешить… Там…
— Мудрец здесь? — удивленно вскричал Александр.
— Да нет! — девушка с трудом восстановила дыхание.
— Господин прислал в храм гонца. Он хочет тебя видеть!
— Гонец? — не понял её юноша.
— Господин будет здесь завтра! — закричала Ренекау. — Он желает, чтобы ты приплыл с ним на священной ладье.
— Зачем?
— Не знаю! — замахала рукой служанка. — Гонец говорил что-то о празднике и жертвоприношении.
Алекс подумал, что речь идет о тех двух быках, что надо принести в жертву, чтобы выполнить данное Энохсету обещание. Очевидно, Тусет собирается обставить это как-то торжественно.
