Двери с шумом распахнулись, в тамбур зашли люди, несколько человек, стряхивая снег с одежды.
— В тамбур, быстро! — Сергей показал пример, быстро метнулся туда. Я за ним, стараясь сильно не толкаться.
Вслед нам неслись возмущенные возгласы, но успели мы быстро. Сергей с хеканьем уперся плечом в первого, того самого жилистого, на свою беду сунувшегося в вагон с платформы, приподнял его над землей и выкинул наружу.
— Вот так. — Сказал он мне.
Двери с грохотом захлопнулись. На платформе осталась троица, растерянно глядя на отъезжающий вагон.
— Вот и все, а туда же! — Непонятно сказал Сергей. Потом протянул мне широкую, как лопата, руку. — Ну, бывай! Ежели что, зови!
— Спасибо, Серега! — Ещё раз повторил я, пожимая руку. Рукопожатие оказалось крепким, прочным. Здоровый мужик-то, почти как Серега-большой. Разве что ростом поменьше, но в плечах как бы и не шире.
Серега вышел на следующей остановке. А я пристроился на лавке, попытался подремать, да не получилось. Малость потряхивало.
После агрессии всегда так у меня. Ну, бывает, это откат пошел. Сейчас ещё немного потрясет, и пройдет.
Так и не поспал. Полусонный добрался до дома, попытался выслушать короткую нотацию мамы, да сил на это не хватало уже, просто махнул рукой и пошел в душ. Включил воду, встал под жесткие, пахнущие хлоркой струи воды, огладил волосы. Пальцы защипало, руки-то я сбил малость.
За дверью мама что-то говорила, но я уже не слушал. Вода шумела в самый раз. Рюкзак у меня под рукой был, я его в коридоре не оставил. Потянулся, открыл, чуть налив воды на пол. Вынул кольца, сунул их под струю воды. Потом осторожно просушил салфеткой из того же рюкзака, завернул в другую салфетку и сунул в тот же карманчик.
Телефон с грохотом завибрировал на стеклянной полке, с дребезжанием.
Дотянулся, включил.
— Ты дома ли, о мой рыцарь? — Спросила Маша.
— Да, вот только что вошел…
— А что не звонишь, сердце у бедной девушки не железное! Что так шумно-то?
— В душе я…
— Ах, в ду-уше он… Ну ладно, я спать тогда, спокойной ночи! Скажи что-нибудь на ночь бедной девушке?
— Я тебя люблю!
— О, вот так! Спокойной ночи, любимый!
Трубка отозвалась короткими гудками.
Дверь в ванну затряслась.
— Сережа, ты что там делаешь, выходи немедленно, нам с тобой надо поговорить!
— Мам, я не одет! — Ответил я. Ага, ищи дураков, знаю я твое "поговорить"… Я спать хочу, завтра с утра на сутки заступать, и нервы ещё скачут, а я буду сейчас ещё себя дальше закручивать против часовой стрелки. Эх, родители! Главное, на выходе улизнуть побыстрее в свою комнату и спящим притвориться.
Запоздало пришла мысль, а что было, если бы незнакомый тезка мой, дай Бог ему счастья, здоровья и радости побольше, не вмешался? Догнали б, и что тогда? Пришибли б меня за это золото, точно бы пришибли. И за меньшее убивают.
Уже в своей комнате разложил золото на столе. Подумал, проверил тайник с пистолетом, переложил его поближе к подушке. Если сегодня ещё что-то приснится, то хорошо бы снова попробовать его с собой забрать.
Ночь уже, а то бы можно было попробовать… А что "попробовать"?
Последним усилием воли собрав в кучу разбегающиеся мысли, я покрутил в руках кольцо. А проба-то где, а? Где проба-то? Как я его без пробы продам, что скажу? Наследство получил? Хорошо придумал, два, садись. Проверят родителей, те скажут, что не знают ничего, и тогда за меня возьмутся менты.
Ой, снова ждет меня криминал. Надо, надо найти хоть какой-то канал сбыта золота.
Хоть какой.
Валерий Алексеевича я в это дело впутывать совершенно не хотел по разным причинам. Даже не могу выделить конкретно какую-то, но просто не хотел, да и все. Опасно это слишком. Сначала пистолет сныкал, вот теперь золото сдаю, не пойми откуда получившееся… Как бы ко мне не решились присмотреться менты, тот же Михалыч. Впечатления дурака он не производит, да и кто знает, что у него на уме?
Подкопить пока что, а потом сдать сразу много?
Нет, это ещё хуже. За большую сумму убьют совершенно точно. Прям на месте и убьют.
Думай, голова, думай, шапку куплю!
Как ни крути, а все же придется искать каналы сбыта самому.
Может, попробовать попросить Молчана или Чеботарева, вдруг они что-то знают? Или сразу, внаглую, пойти к ближайшему ювелиру? Знаю я тут пару ювелирных салонов, не очень далеко. Приду, спрошу, сколько за это могу получить. И посмотрю, что мне на это скажут.
Ладно, хватит, спать уже пора! Завтра подумаем, что можно сделать.
В эту ночь мне ничего не снилось. На эти сутки, как всегда, лимит сновидений исчерпан.
С утра я выбрал кольцо получше, покрасивее обработанное, и понес в салон. Салон у меня рядом с домом довольно хороший, тут и при совке был ювелирный, а при Мишке Меченом[73] откупили второй этаж, став, таким образом, владельцами всего дома, поставили забор повыше и охрану круглосуточную, ворота металлические, даже какое-то оборудование завезли. Вывеска гласила, что тут можно не только выбрать ювелирное украшение из лучших домов Парижу, но ещё и провести его подгонку под ваши индивидуальные особенности.
Ну, где подгонка, там и изготовление, верно же?
Встретили там меня на высшем уровне. Охранник посторонился, из конторки на меня глянул странного вида тип в кожаной куртке, молодой совсем, лет пятнадцать на вид, не больше, продавщица профессионально-тепло улыбнулась, а когда увидела кольцо, то её улыбка стала чуть напряженной.
— Вячеслав Брониславович, это к вам! — Сказала она в полуоткрытую дверь подсобки.
— Так не держи на пороге! — Ответили оттуда.
Вячеслав Брониславович оказался суховатым мужичком лет где-то за полтинник, с аккуратно подстриженной шевелюрой и запыленными, буквально черными рукавами рубашки. На лбу у него висел какой-то прибор, с линзами и очками, и даже с фонариком. Нос с горбинкой, глаза черные и быстро бегают с одного предмета на другой, и удивительно ловкие руки пианиста с тонкими пальцами.
Ну, тот ещё "Брониславович", скорее, "Израилевич".
— Ну? — Без предисловий спросил он меня.
Я показал кольцо.
— Пройдемте.
Прошли в мастерскую, не очень большую комнатку на втором этаже, без окон. У стен громоздились шкафы с каким-то оборудованием, на облезлом столе желтого лака кипой лежали справочники, книжечки, какие-то проспекты, с изображением разных ювелирных вещей.
Мне предложили сесть на продавленное кресло, сам Вячеслав Брониславович занял место за столом, потянулся, включил шнур в розетку. Электронные весы ожили, осветили тарелку сильным белым светом от кольцевой лампы. Вячеслав Брониславович требовательно посмотрел на меня, я выложил кольцо на стол.
