Он попросил Фаррана убить Саэма.
Она всегда предполагала, что Фарран только использовал свой любимый метод... Но Аробинн попросил его сделать это с Саэмом. Хорошо, что у нее не было магии. Хорошо, что здесь она подавлялась.
А иначе она, возможно, разразилась бы огнем и горела, и горела в течение многих дней, обернувшись в огонь, как в кокон.
- Ради этого ты приехала сюда, - сказала Аэлина, когда Лисандра, осторожно вытерла свои глаза платком. - Предупредить меня, что Аробинн может попытаться управлять мной, и что Аробинн монстр после того, как он убил твоего возлюбленного.
- Я обещала Уэсли, что лично отдам тебе это письмо .
- Ты мне его отдала. Теперь ты можешь уйти.
Прозвучали легкие шаги, и из кухни с легким изяществом вышла Эванжелин. Лисандра встала и с удивительной нежностью взяла девочку под руку.
- Я понимаю, Селена, я знаю. Но я прошу тебя, прочитай это письмо. Ради него.
Аэлина оскалила зубы.
- Уходите.
Лисандра пошла к двери, держа себя и Эванжелин на достаточном расстоянии от Аэлины, и остановилась в дверном проеме.
- Саэм был моим другом. Он и Уэсли были моими единственными друзьями. И Аробинн убил их обоих.
Аэлина только подняла брови.
Лисандра не попрощалась, только ушла вниз по лестнице. Но Эванжелин задержалась на пороге, смотря на исчезающую хозяйку и Аэлину, ее прекрасные волосы, мерцали, как жидкая медь.
Тогда девочка показала на травмированное лицо и сказала:
- Она сделала это.
Было сложно остаться на месте и удержаться, чтобы не спуститься по лестнице и не располосовать Лисандре горло. Но Эванджелин продолжила:
- Я плакала, когда моя мать продала меня Клариссе. Плакала и плакала. И я думаю, что Лисандра, чем-то достала хозяйку в тот день, потому что они отдали меня ей, как помощницу, даже при том, что она была не далека от выплаты своих долгов. Той ночью я, как предполагалось, начала обучение, и плакала столь тяжело, когда мне сделали больно. Но Лисандра сказала, что прошла через это, и что со мной не будет также. А на побег шансов не было, потому что она уже пыталась бежать в моем возрасте, но они нашли ее и избили.
Аэлина не знала этого, никогда не задавалась вопросом. Она всегда глумилась и дразнила Лисандру…
Эванджелин продолжила:
- Я сказала, что сделаю, что угодно, чтобы избежать того, о чем другие девочки рассказывали. Таким образом, Лисандра сказала мне доверять ей, а затем поставила эти шрамы. Она начала кричать достаточно громко, чтобы прибежали остальные. Они думали, что она покалечила меня из-за гнева, и сказала, что сделала это, чтобы избавиться от обузы. Они поверили. Кларисса была настолько безумна, что избила Лисандру во внутреннем дворе, но Лисандра не плакала ни разу. А когда целитель сказал, что мое лицо не будет прежним, Кларисса заставила Лисандру купить меня за ту же сумму, которую я могла бы стоить, если бы стала полноценной куртизанкой, как она.
У Aэлины не было слов.
Эванджелин добавила:
- Именно поэтому она все еще работает на Клариссу, поэтому она все еще не свободна и, возможно, не будет. Я подумала, что Вы должны знать.
Аэлина хотела сказать себе не доверять девочке, что это могло быть частью плана Лисандры и Аробинна, но… но голос в голове нашептал ей каждый раз все громче:
- Нехемия поступила бы также.
Эванджелин сделала реверанс и пошла вниз по лестнице, покидая Аэлину, уставившуюся на старый конверт.
Раз она сама смогла так измениться за два года, то, возможно, тоже сделала и Лисандра.
И на мгновение она задалась вопросом, как жизнь другой молодой женщины могла бы измениться, если бы она остановилась, чтобы поговорить с нею - действительно поговорить с Кальтэной Ромпир, вместо того, чтобы изгнать ее. Что произошло бы, если бы Нехемия, также попыталась увидеть маску прошлого Кальтэны.
Эванджелин садилась в карету, где уже сидела Лисандра, когда Аэлина появилась в дверях склада и крикнула:
- Подождите!
Зрение Эдиона было затуманено и каждый вздох давался ему с большим трудом. Он уже чувствовал, смерть уже сидит на корточках в углу камеры, отсчитывая последние вдохи. Лев ждал, чтобы наброситься. Время от времени Эдион улыбался в сторону собравшихся теней.
Инфекция распространилась, и хотя оставалось два дня до мероприятия, на котором он должен быть казнен, его смерть придет все же не так скоро. Охранники предполагали, что он спал, чтобы скоротать время.
Эдион в ожидании тюремного пайка, наблюдал за маленьким окошком в верхней части двери, ожидая любого знака о прибытии гвардейцев. Но когда открылась дверь и в камеру вошел наследный принц, Эдион решил, что у него начались галлюцинации.
Принц был один, без охранников и сопровождающих, и войдя в камеру с порога уставился на Эдиона.
Неподвижное лицо сказало ему то, что он хотел знать: это не было спасательной операцией. И ошейник из черного камня вокруг шеи принца напоминал о дне, когда убили Соршу.
Дорин усмехнулся.
- Рад видеть тебя, князек.
Принц пробежал глазами по грязными волосами Эдиона, бороде, которая выросла за последние несколько недель, и по куче блевотины в углу.
- Меньшее, что ты мог бы для меня сделать, это пригласить на ужин вместо того, чтобы так смотреть.
Сапфировые глаза принца уставились на бывшего генерала, и Эдион моргнул, стараясь избавиться от пелены, затуманившей его зрение. Его изучал холодный, хищный взгляд в котором мало, что оставалось от человека.
Эдион тихо сказал:
- Дорин.
Принц слегка улыбнулся. Капитан сказал, что эти кольца из Камня Вэрда порабощали разум и душу. Он видел, что ошейник лежал у королевского трона, и было интересно, что если это нечто похожее. Или даже хуже.
- Скажи мне, что произошло в тронном зале, Дорин, - прохрипел Эдион, его голова раскалывалась.
Принц заморгал.
- Ничего не произошло.
- Почему ты здесь, Дорин? - Эдион никогда не обращался к принцу по имени, почему то в этот раз, ему было очень важно называть принца именно так. Даже если при этом он только провоцировал принца на убийство.
- Я пришел посмотреть на печально известного генерала, прежде чем его казнят, как животное.
Никаких шансов быть убитым сегодня, чуть позже.
- Так же, как они поступили с твоей Соршей?
Хотя принц и не двигался, Эдион мог бы поклясться, что принц отпрянул, как будто кто-то дергал поводок, как будто там был кто-то еще, кто-то кто сопротивлялся…
- Я не знаю, о чем ты говоришь, - сказало существо внутри принца. Его ноздри при этом раздулись.
- Сорша, - ответил Эдион, тяжело дыша, его легкие уже болели. – Сорша - твоя женщина, целительница. Я стоял рядом с тобой, когда ей отсекли голову. Я слышал, как ты кричал, как бежал к ее мертвому телу, - дело пошло немного легче, и Эдион надавил. – Где они ее похоронили, Дорин? Что они сделали с ее телом, с телом женщины, которую ты любил?
- Я не знаю, о чем ты говоришь, - ответил он снова.
- Сорша, - выдохнул Эдион, его дыхание стало неровным. - Ее звали Сорша, и она любила тебя, и они убили ее. Человек, который надел этот ошейник на твою шею, убил ее.
Существо молчало. Затем оно наклонило голову и улыбнулось. Улыбка было ужасной по своей красоте.
- Мне будет приятно смотреть, как ты умрешь, генерал.
Эдион закашлялся от смеха. Существо находящееся в принце плавно поднялось и вышло. А Эдион смеялась снова, назло и вопреки, и смеялся бы дальше, если бы не услышал, как принц сказал кому-то в зале:
- Генерал болен. Проследи, чтобы о нем позаботились.
Нет!.
Существо, должно быть, унюхало его состояние.
Эдион ничего не мог сделать, когда к нему пришла целительница — пожилая женщина по имени Амития, он был слишком слаб, чтобы сопротивляться ей. Она залечила его раны и влила лекарство в горло так, что он чуть не задохнулся. Его раны она обмыла и перевязала, а кандалы были ослаблены до тех пор, пока он не сможет двигать руками достаточно, но при этом не сломать цепи. Лекарства продолжали вливать ему в рот каждый час, несмотря на его отчаянное сопротивление и настойчивые попытки не разжимать рта.
Таким образом они спасли его, а Эдион проклинал смерть за это. Ему оставалось только молча молился Мэле, Несущей свет, чтобы она уберегла Аэлину от мероприятия, от принца, от короля и его ошейников из Камня Вэрда.
***
К тому времени существо покинуло подземелье и направилось в стеклянный замок, управляя телом Дорина подобно кораблю. И теперь оно заставило его подчиняться мужчине, которого он часто видел в те моменты, которые пробивались сквозь тьму.
Мужчина сидел на стеклянном троне, слегка улыбаясь, и сказал:
- Преклонись.
Боль молнией пронзила его мышцы, приказывая подчинится. Он был вынужден спуститься в это подземелье, где златокудрый воин произнес ее имя — произнес ее имя так много раз, что он начал кричать, не издавая ни звука. Он продолжал кричать, даже когда его мышцы в очередной раз предали его, повелевая встать на колени и склонить голову.
