Марк сделал последнюю затяжку, и потушил сигарету. Он оторвал взгляд от сидящего на суку березы дрозда, вздохнул и посмотрел на Мию.
— Совсем их мало осталось… Мне кажется, через несколько лет живность совсем изведется, — он помедлил, и продолжил, — в общем, в тот роковой День Происшествия, едва я оказался на улице, чуть умом не тронулся… Ты, наверное, этого не помнишь, маленькая была, но я этот кошмар до конца дней не забуду. В течение нескольких дней величайшие страны со всей планеты уходили под воду, другие испепеляли метеориты.
Мия завороженно смотрела на Марка. Никогда прежде она не подбиралась так близко к событиям тех страшных дней. Девушка располагала только отрывочными сведениями из найденных на заправках или квартирах дневниках выживших, но в живую еще ни с кем не говорила об этом.
— Повсюду лежали горы трупов и тлели пожары, в воздухе витал тошнотворный трупный смрад, сотни перевернутых машин, разбитые витрины разграбленных магазинов… Боже, у меня до сих пор перед глазами стоит изуродованное тело парнишки… ему было-то всего не больше пяти лет… Господи…
Мия черканула строчку в блокноте, и спросила:
— И что было дальше?
— Дальше? — уголки его губ расплылись в язвительной улыбке, — ох, дорогая моя, дальше не было ничего. С того момента начался лишь единственный путь — в бездну. Африка, Северная и Южная Америка целиком ушли под воду, как и большая часть Евразии. Начался сдвиг земной коры, дрейф материков. Точно не знаю, что там сталось с Антарктидой. Я встречал несколько безумцев, утверждающих, что там стоят целые города, включая подземные убежища.
Мужчина заливисто рассмеялся, харкнул и сунул сигарету в рот.
— Едва ли жизнь после гребаного конца света можно назвать жизнью. Каждый день — это непрекращающаяся борьба за выживание. Ты все время вынужден рыскать как крыса в поисках жратвы и питья. И тебе несказанно повезет, если сможешь надолго окопаться в каком-то защищенном месте.
Я, например, пару месяцев шатался по разным помойкам, ночевал в покинутых квартирах и в подсобках торговых центров. Но я очень скоро понял, что это чертовски глупая и опасная затея. В таких местах постоянно промышляют мародеры, долбанные мудаки…
Марк потупил взгляд в сторону.
— У меня до сих пор перед глазами стоит картина, — продолжил Марк осипшим голосом, — как толпа из шести здоровенных бугаев изнасиловала женщину с ее маленькой дочкой и бросили их умирать под дождем на улице. После этого я стараюсь жить только в лесу, и лишь в самых крайних случаях заглядываю в продуктовые в мелких населенных пунктах, да деревушках.
Я ведь и к тебе-то только благодаря собаке подошел, — Марк кивнул на глодавшего кость Пряника и улыбнулся, — уж очень больно он на моего Бумеранга был похож.
— Тот же как, — Марк развел руки в стороны, — несколько раз от меня убегал, но всегда возвращался. Вот и до сих пор жду его, хотя знаю, что он наверняка уже несколько лет как помер.
Марк помедлил, и глубоко вздохнув, продолжил.
— В общем, на самом-то деле, опасно даже в лишний раз в деревни соваться, кто его знает, какое отродье там может жить. Ведь живности в последнее время совсем мало, да грибов и ягод тоже. Вот и приходится лишний раз рисковать.
— Насчет тех городов, — с дрожью в голосе заговорила Мия, — есть ли хоть малейший шанс, что все вернется на круги своя? Я вот все думаю, что наверняка должна быть какая-то правительственная организация, работающая над восстановлением мира. Как вы и сказали, в Антарктиде, или где-то еще…
Мужчина закатил глаза и покачал головой. Он наставительно покачал пальцем, и окинул Мию пристальным взглядом:
— Мой тебе совет: забудь раз и навсегда о прежней жизни. Если тебе еще дорога твоя жизнь, то можешь считать, что тебе несказанно повезло, оказаться на этом…
Мужчина повел плечами.
— Даже не знаю, как назвать это место? Остров? Материк? Да черт его знает! На прошлой неделе я встретил, кажется, шведа. Он ни черта не понимал ни по-английски, ни языка жестов не знал, так что поговорить не вышло.
— Вы ведь из России, верно? — с интересом спросила Мия.
— Так точно, — кивнул Марк, — а ты?..
— Эстония.
— Бывал я в Таллине, — мечтательно протянул Марк, — великолепнейший город.
— Я была в Санкт-Петербурге в возрасте шести-семи лет, — улыбнулась Мия, — красивее города я не видела.
— Да, — вздохнул Марк, — город был что надо.
Несколько минут они помолчали.
— Но одно я могу сказать тебе наверняка — не питай ложных надежд, и просто попытайся прожить отведенное тебе время так, как этого хочешь ты.
Марк грустно улыбнулся.
— Ну, при условии, что ты хочешь этого. В противном случае, если не хватит духу наложить на себя руки, то уж местные людоеды или насильники с радостью сделают это за тебя.
Марк прыснул от смеха и принялся сворачивать лагерь.
— Как быстро человечество сможет оправиться от нанесённого ущерба? И сможет ли вообще найти в себе силы, чтобы сделать это? На мой взгляд, сейчас это самые главные вопросы, над которыми должен задуматься каждый из нас. Если, конечно, в том будет необходимость.
— Что вы имеете в виду?
Он усмехнулся, отпил из бутылки.
— А какого черта кто-то вообще должен ломать голову над тем, чтобы восстановить общество? Нужно ли его нам вообще восстанавливать? Может быть, мы заслужили все то, что с нами произошло и так будет всем только лучше?
Марк покачал головой, и замолк.
Еще несколько секунд Мия не отводила взгляд от собеседника. Но было глупо ожидать, что он расскажет ей что-то еще. По крайней мере, ничего такого, что бы ее заинтересовало. Для первого интервью вышло совсем не дурно. Гораздо лучше, чем она себе представляла. Однако рассказ Марка о мародерах в лишний раз заставил ее задуматься над способом поиска интервьюируемых. Она действовала очень неосмотрительно. В следующий раз ей может повести куда меньше.
Мия рассеянно кивнула, захлопнула блокнот, и выключила камеру.
— Спасибо за интервью.
***
Мия дописала предложение в блокнот, перечеркнула последние слова, и отложила его в сторону. Облокотившись локтями о стол, она закрыла лицо ладонями, и тяжко выдохнула. Голова раскалывалась от постоянного недосыпа, но делать было нечего. Снотворное закончилось несколько дней назад, а, выйдя на улицу в таком состоянии, Мия подписала бы себе смертный приговор.
Просидев так несколько минут, девушка бросила взгляд на часы: была уже половина одиннадцатого. С ума сойти… Она снова потратила больше трех часов на написание заметок, но так ни к чему толковому не пришла.
Задув свечку, Мия вытянула вперед руки и медленными круговыми движениями размяла шею. Захрустели позвонки. Одним глотком она допила оставшийся в стакане кофе, и встала из-за стола. Затекшие ноги страшно заныли. Мия издала тяжкий вздох, растирая икроножные мышцы. Встав из-за стола, девушка подошла к окну.
Мия раздвинула створки жалюзи и выглянула наружу. По подоконнику барабанил дождь. Мерный стук капель всегда действовал на нее убаюкивающе. Бледный лунный свет прорезал непроглядную тьму. Сквозь запотевшее окно было трудно что-то разобрать, но она и без этого знала, что там ее может поджидать.
Закрыв глаза, она на какую-то секунду вернулась на несколько лет назад. Залитые светом окна квартир, непрекращающийся поток машин, толпы прохожих. Сейчас все это казалось настолько далеким, что Мия уже не верила, что когда-то действительно все так и было.
Девушка постояла еще несколько минут, тяжко вздохнула и отправилась в постель. Она внесла несколько заметок в дневник, и отложила его в сторону. Глаза неумолимо слипались, но что-то ей не давало покоя. У нее никак не выходил из головы вчерашний проблеск света за одной из высоток. По всей видимости, это был прожектор. Мия уже неоднократно видела намалеванные краской надписи на рекламных щитах о неких общинах, зазывающих приютить каждого нуждающегося.
Временами она думала о том, чтобы все бросить, и вступить в одно из подобных сообществ. Но каждый раз ее что-то останавливало.
